Александр Бутаков: «Вуз должен быть колыбелью свободомыслия»

Александр Бутаков — человек, вклад которого в развитие Омской области сложно переоценить. Сегодня юрист, политик, кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени и обладатель других наград и званий претендует на пост ректора главного вуза региона — ОмГУ. Александр Владимирович рассказал «Классу» о том, почему к сегодняшнему студенту необходим индивидуальный подход и как можно спасти современное высшее образование.

— Вы сейчас один из главных кандидатов на пост ректора ОмГУ. Вы не скрываете, что настроены серьезно реформировать всю систему университета. Изложите основные положения вашей программы?
— В моей программе можно выделить несколько позиций. Она включает программу-минимум и программу-максимум. Программа-максимум — создать за 10-15 лет национальный исследовательский университет на базе ОмГУ. Программа-минимум — утвердить позиции лучшего вуза региона.

Сегодня университет должен быть корпорацией, которая формируется не только способом зарабатывания денег, но еще и способом формирования внутреннего доверия между собой. Если есть команда — будет позитивный результат. Нет команды — будет проигрыш. Еще один важный момент — в современном состоянии университета ему необходимы лидеры, которые должны обладать репутацией, организаторскими способностями и быть или хотя бы претендовать на звание интеллектуальных лидеров.

Необходимо, чтобы система управления университетом была мобильной, компактной. Университет, кроме системы подготовки и передачи знаний, превращается в механизм рыночной экономики. И в этой ситуации нужно четко понимать, что деньги, необходимые для развития, будут зарабатываться только в том случае, если административная организация университета будет высокоэффективна. В неэффективную организацию никто ресурсы вкладывать не будет.



— У Вас такая насыщенная политическая карьера. Для вас пост ректора ОмГУ — это ведь такой шаг в сторону от политики. Почему решили переключиться на образование?
— Мир меняет свою стратегическую картину. Это видно на примере того, что произошло в Крыму, который стал лишь локализацией определенного явления.И в этом контексте образование, как передний форпост развития науки, культуры, имеет чрезвычайное стратегическое значение. В свое время бывший премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю сказал: «Нация может быть самостоятельна и развита только в двух условиях: когда есть выборная сменяемая власть и культурная гуманитарная программа развития этой нации». И если мы как нация не состоимся, то именно из-за несоблюдения этих двух важнейших условий.

Мы сейчас переживаем уникальное явление. Мы как-то тихо и незаметно превратились в страну всеобщего высшего образования. А это не соответствует селекции общества, принципам его развития. Не может быть все сладкое или все кислое. Таким образом, образование, в том числе и высшее, входит в плотные слои социальной атмосферы. Это жесточайшая конкуренция, отборы, реорганизации, слияния, поглощения и все остальное. Потому что в конечном счете образование должно соответствовать уровню, а не количеству.

— У Вас наверняка уже есть представление о том, каких людей Вы возьмете к себе в команду, кто поможет вам достичь всех поставленных целей?
— Перед тем как танцевать, нужно знать, что танцевать и с кем. Но при этом, хоть я и обладаю большим количеством информации о положении дел в университете, но много чего еще не знаю. И как известно, любой объект управления предопределяет систему. Поэтому мое погружение в систему во многом позволит уточнить персональный состав людей, которые придут со мной.

— А как Вы оцениваете нынешнее состояние административного аппарата ОмГУ? Вы ведь уже не раз говорили, что он выглядит раздутым и его можно сформировать эффективнее. Это так?
— Есть японская компания Toyota production system, одна из крупнейших мире. Так вот в ней есть два стратегических положения. Первое — нужно максимальное количество работы сделать минимальным количеством людей. У нас в стране такая установка тоже приветствуется, только реализуется по-советски — нагрузка увеличивается, а зарплата не растет. Там же чем выше становится нагрузка, чем более качественные и сложные обязанности нужно выполнять работнику, тем выше его доход.

Второй принцип — добровольности. Никто никому ничего не навязывает — если человек может сделать эту работу качественно, производительно и эффективно, пускай делает. При этом будет расти и его заработок. Должна быть прямая связь между тем, что и как делает человек, и тем, сколько он за это зарабатывает. Такой схемы планирую в своей работе придерживаться и я.

— Сейчас активно обсуждается проблема падения качества высшего образования. Вы согласны с тем, что такая тенденция существует, или для вас это спорный момент?
— Нет никаких споров. Падение настолько сильное, что становится страшно. В одной из своих книг 2011 года я писал, что страна, желающая быть развитой и преуспевающей, должна сделать учителя героем своего времени. В нашей стране ситуация обратная — идет очень серьезное падение уровня образования и в высших учебных заведениях, и на других уровнях.

---

— Можно ли как-то остановить этот процесс?
— Конечно. Любая система образования — это социальный организм, реформирование которого должно идти последовательно. В России реформирование этого организма начали с низших уровней — начальная школа, затем среднее звено и так далее. Я считаю, что реформирование системы образования должно начинаться с самого высшего уровня. Потому что именно оттуда идет репродукция знаний. А сейчас мы пытаемся совершенствовать систему на уровне средней школы, но при этом те люди, которые приходят в школы работать педагогами, не получили в своих вузах образования, адекватного мировому уровню. Эту разорванность нам будет необходимо преодолеть.

Заработная плата учителя должна соответствовать той социальной роли, которую он занимает в обществе. Когда в стране обладатель лейтенантских погон получает намного больше, чем учитель, для нее явно выбраны иные приоритеты.

Еще один очень важный момент. Мы находимся в тяжелейшей социокультурной ситуации. В состоянии перехода. Мы ушли от одних традиционных ценностей и основ, а к другим еще не пришли. Мы сейчас наблюдаем настоящую девальвацию ценностей. Культурный образец в системе образования — стратегически-важная позиция, формирующая её фундамент. Сегодня же культура для нас — это во многом не образец, а непереводимая игра слов.

— Что Вы понимаете под культурным образцом?
— К примеру, ребенок в независимости от возраста не обязательно должен знать, что конкретно ему можно делать, а что нельзя. Но необходимо, чтобы он сам понимал верное направление, согласно которому он будет двигаться и развивать себя. Должно существовать единоголосие родителей, школы и самого ребенка. У нас же получается, что ребенок сам по себе, а все остальное само по себе. Растущему человеку взрослые навязывают свой образ жизни, свое видение, при этом не пытаясь достичь с ним взаимопонимания. Мы должны помнить, что ребенок в XXI веке — это не просто центральная фигура, но наше будущее. А его образование — это будущее всей нации. Поэтому отношение к образованию нужно менять. Сейчас этот процесс уже пошел, но он двигается слишком медленно.

— Будете ли Вы что-то менять в списке специальностей омского университета?
— ОмГУ за сорок лет своего существования взял на себя некоторые функции, которые ему не принадлежат. Например, не должен классический университет готовить педагогов для общего основного среднего образования. Для этого есть педуниверситет, который успешно справляется со своей задачей. Но при этом классический университет должен готовить преподавателей для высшей школы самой высокой квалификации – кандидатов, докторов наук и так далее.

Кроме того, Омск на сегодняшний день является одним из крупнейших в России центров нефтеперарабатывающей промышленности. Так почему мы в своем высшем классическом образовании не можем освоить эту ступень? Почему мы не занимаемся химией газа, нефти, угля, древесины? Ведь у нас есть и лесопромышленный кластер и другие производства, для которых мы можем готовить высококвалифицированных специалистов. Я хочу сделать так, чтобы в Омске в сфере химических технологий совпали ум и практика.

— А не будет ли ОмГУ конкурировать с техническим университетом в этой сфере?
— Когда есть конкуренция, это всегда хорошо. Но политех в основном занимается инжинирингом химических технологий, а не их теоретической методологией.

— Сейчас с каждым годом все больше сокращается количество мест на гуманитарные специальности. Вы как гуманитарий видите в этом проблему или просто веяние времени, которое нужно воспринимать как данность?
— Я к этому спокойно отношусь. Рыночная экономика и стратегия развития государства должны совпасть. С одной стороны, рыночная экономика формирует высокоэффективный механизм отбора специалистов, а государство — формулирует идею развития. Если эти полюса совпадают, значит, развитие возможно. Но ни одна из сторон не должна иметь приоритет. Если отдать все на откуп экономике, будет перекос в сторону коммерциализации, а если верх возьмет государство — мы получим главенство тоталитарной идеи. Сегодняшние процессы, происходящие с гуманитарными специальностями, вполне логичны и продиктованы временем и требованиями рыночной экономики.

— Вы можете сравнить несколько поколений студентов. На ваш взгляд, что изменилось и в лучшую или в худшую сторону? Ведь многие преподаватели сегодня любят говорить, что «студент пошел уже не тот».
— Студенчество — это самое великолепное время в жизни любого человека. Но требования к студенчеству в советское время и сегодня очень отличаются. Это ведь два разных мира, каждый из которых предполагает свои инструменты обучения, воспитания. Самое плохое в том, что ни под ту, ни под другую систему у нас нет культурного образца. В Советском Союзе нам говорили, что частная собственность — это плохо, фарцовка — это плохо, валютные операции — преступление, как и любая частная инициатива. Прошло 20 лет — и мы стали формировать частную инициативу и рыночную экономику. А как это все уложить в одной голове? Мы получили множество людей, которым вчера говорили так, а сегодня — совершенно по-другому. При этом у них есть дети, нынешние студенты, которым они стремятся передать свой опыт, пусть даже подспудно негативный.

— А современные студенты? Они вам симпатичны?
— Мы как раз сейчас имеем дело с поколением, представители которого появились на свет в конце 80-х начале 90-х. С одной стороны, оно у меня вызывает восторг. Потому что в нем есть внутренняя свобода, стремление идти вперед, двигаться. Но есть такое выражение: «Страх — для раба, а стыд — для гражданина». Так вот у этого поколения страха в советском понимании уже нет, но и стыда в его гражданском состоянии тоже нет. У нас, советских, генетически в спинном мозге заложен страх. И стыд рождается только тогда, когда ты что-то в себе сломал, переборол. У современного поколения стыд как культурный образец ещё не сформировался. И в этой части к ним нужно относиться особенно внимательно и бережно.



— Отличаются ли механизмы работы с сегодняшними студентами от тех, что были приняты в советское время?
— Когда студент приходит в вуз, он попадает в поток из 200-250 человек. А ведь высшее образование—это штучная работа. Как только студент видит, что он никому не интересен, что с ним никто лично не будет заниматься и вкладывать в него мозги, харизму, знания, он закрывается. Это поколение так устроено — когда идешь к такому студенту навстречу, начинаешь с ним разговаривать, общаться, он видит интерес в глазах профессора и сразу же отвечает своей симпатией, вниманием, работой. Но сегодня профессору, чтобы заработать на жизнь, нужно молотить, как комбайну, огромные объемы. Такая система убивает самое главное — индивидуальный подход. В этой ситуации возвращение к штучной подготовке в классическом университете — это одна из стратегических задач.

---

— Это возможно в таком потоке студентов, ведь он же не уменьшится?
— Есть экстенсивный и интенсивный путь развития. Мы до сегодняшнего дня шли по экстенсивному пути — расширения количественных параметров. К примеру, Гарвард — крупнейшее заведение высшего профессионального образования в мире. Но при этом там нет перепроизводства. Там качество и цена находятся в оптимальном соотношении. Хотя они могли бы сделать такую стоимость, которая позволила бы учиться там всем желающим в массовом порядке. Но там за обучение нужно заплатить такую сумму, которая предопределяет отношение к образованию в этом вузе. Но при этом деньги в Гарварде далеко не главное — административный совет всегда поддержит талантливого абитуриента, студента, магистранта. Любой университет заинтересован в том, чтобы его заканчивали будущие министры, философы, писатели, великие актеры, потому что это бренд, который впоследствии делает вузу имя собственное.

— Я так понимаю, что в этой ситуации будет логичным некоторое повышение стоимости образования в ОмГУ?
— Это был бы самый простой ход. Но если мы хотим готовить высокообразованные личности, а не серый поток, то соответствующие требования должно быть и к преподавателям. Это раз. Кроме того, в современной системе образования одной и той же профессии могут обучать сразу несколько вузов, но уровень специалистов-выпускников в каждом из них может быть разным. Так вот классический университет должен замкнуть на себе высший уровень подготовки. А иные уровни подготовки могут подхватить другие вузы и бороться за качество своих выпускников.

Не может университет выпускать тысячами юристов и экономистов. Профессор должен иметь время на подготовку, стажировки в том числе и за границей и так далее. Ведь он интересен только тогда, когда является уникальным кладезем знаний, который должен постоянно пополняться. И в этом его социальная функция. Когда я заканчивал вуз, у нас был курс 170 выпускников. И из них всего шестеро получили красные дипломы. Это был жесткий отбор, и его ценность бесспорна. Сегодня же выпускники повзводно идут с красными дипломами. Разве такое возможно?

Не может университет выпускать тысячами юристов и экономистов. Профессор должен иметь время на подготовку, стажировки в том числе и за границей и так далее. Ведь он интересен только тогда, когда является уникальным кладезем знаний, который должен постоянно пополняться.

— Вы как председатель президиума Омской областной федерации легкой атлетики известны своей любовью к спорту. Как вы будете развивать это направление в ОмГУ, если станете ректором? Ведь студенты часто воспринимают спортивные нагрузки как обязаловку и стараются от них уклониться.
— Когда человеку интересно, он будет и петь, и танцевать, и создавать, и исследовать. Интерес необходим, особенно в таком возрасте. Представьте себе студента и студентку 17-18 лет. Они пытаются доказать друг другу, что они лучше. Это нормальное стремление показать свои доблести. Нужно сделать так, чтобы система образования шла не по темной, а по солнечной стороне этих людей. Вы думаете, американские ребятишки отличаются от наших? При этом американский футбол, баскетбол, легкая атлетика и другие виды спорта там считаются престижными, и ими стремится заниматься множество ребят. Ведь мы можем также сделать спорт престижным. Проблема в том, что у нас действительно очень низкий уровень материального обеспечения спортивных залов. Ведь любой даже самый средний американский университет имеет свой легкоатлетический стадион, хороший бассейн, манеж, — там есть вся инфраструктура. При этом все это бесплатно. И что очень важно – человек совершенствует себя в коллективе. Девушка, к примеру, работает над своей фигуркой на глазах у мальчишек. И им, хочешь не хочешь, приходится подтягиваться.

При этом, спорт — это явление, которое во многом было отвергнуто системой высшего образования, последних десятилетий. У нас спортсмены учились в вузах только для того, чтобы получить диплом, будучи профессиональным игроком какого-то стороннего футбольного, хоккейного или легкоатлетического клуба. А нужно, чтобы это наоборот шло изнутри.

— А при дефиците средств в омском университете реально ли создать базу для развития спорта на таком уровне?
— Сразу — нет, но дорогу осилит идущий. Главное в этом движении, чтобы руководство университета, преподаватели и студенты представляли собой единую команду, которая работает слаженно не только в технологической цепи, но и в социальной системе. Только тогда коллектив может развиваться, когда есть единство интересов. Если такого единства интересов удастся достичь и нам, материальная база не станет препятствием для развития спорта. К тому же, при всех недостатках, в ОмГУ она не так уж плоха — ее просто можно и нужно улучшать и эффективно использовать.

Вуз должен быть колыбелью свободомыслия. Если мы выпустим из университета затюканного специалиста, как он будет развивать общество?

— Как вам кажется, насколько важно развивать в вузах систему самоуправления — выборы народного декана и так далее? Это просто такие игры или иллюзия демократии?
— Если вернуться к истории создания университета в России XIX века, там студенческое самоуправление было поставлено на очень серьезную социальную основу. Это действительно была система организации поведения молодых людей, формирование позиций, взглядов. С советских времен студенческое самоуправление —это больше игра.

При этом я принципиальный сторонник демократизации университетов. Считаю, что вуз должен быть колыбелью свободомыслия. Если мы выпустим из университета затюканного специалиста, как он будет развивать общество? Из вуза должны выходить люди, которые несут в себе «закваску» развития. Если этого нет, значит, мы пять лет проработали зря. Университет всегда был корпорацией. Причем не нужно отдельно выделять студенческие и преподавательские объединения. Мы должны представлять собой единый «гаудеамус». Нужно понимать, что мы без них не можем, так же как и они без нас. И если наши интересы совпадают — это высшая степень самоуправления. Но если что-то навязывается извне – это одинаково плохо и для студента, и для преподавателя.

— Те связи, которые у вас накопились за эти годы, вы будете использовать, чтобы привлекать в ОмГУ специалистов, инвесторов?
— Всё, что соответствует закону и моему нравственному императиву, я положу на алтарь развития университета. Если бы я не чувствовал в себе силы, то не участвовал бы в выборах. Ведь зачем создавать иллюзии у людей, когда ты на самом деле в чем-то несостоятелен. Я думаю, что у меня есть опыт, подготовка, желание передать молодёжи то, что во мне сформировалось за эти годы, и хотя бы на миллиметр двинуть её вперед. И я свою функцию выполню.

Больше интересного в жанре: Интервью