Гаспаре Назуто: «Мое любимое русское слово «зачем?»

Вопреки мнению, что в Европе, а особенно в Италии, в кукловоды идут люди, которые продолжают давнюю династию, Гаспаре Назуто скорее начал новое для своей семьи дело. До него в ней были музыканты, сценографы, живописцы. Актеров, да еще кукольного театра, — никогда. Сегодня Гаспаре — единственный профессиональный кукольник в Неаполе, у него есть свой учебный Дом Пульчинеллы в Помпеях, недалеко от города, где он преподает искусство кукловождения, резьбу по дереву и воспитывает новое поколение итальянских кукольников. После фестиваля «В гостях у Арлекина», участником которого он стал, Назуто рассказал «Классу» о том, чем живет представитель этой профессии. 

Пульчинелла — главный герой неаполитанской народной кукольной комедии, хитрый слуга с черной маской на лице и сиплым голосом. Он может быть любвеобильным, жестоким, лихо поколотить палкой и сказать все, что думает. Чем-то похож на нашего Петрушку. Ему уже 500 лет, он неаполитанец и при этом бессмертный. Гаспаре Назуто — единственный профессиональный кукольник в Неаполе. Именно он сегодня дает жизнь народной итальянской традиции, интерпретируя ее по своему авторскому праву.



В каждой стране, где актер играет сценки из жизни Пульчинеллы, он ищет в местном языке слова, которые звучат так же, как древние неаполитанские (на этом языке Гаспаре разговаривает в своих спектаклях). Актер подчеркивает: важен не перевод происходящего, а его звучание. В России он бывает часто и не перестает признаваться в любви к нашей стране. В рамках фестиваля «В гостях у Арлекина» Гаспаре Назуто добрался и до Омска, где получил специальный диплом жюри «За сохранение традиций театра кукол».

— В Италии очень сильны театральные традиции. Вы их последователь?
— Уже около 40 лет кукловоды в Италии не «выходят» из семей. Я один из примеров. Для нас, итальянцев, традиция — очень важная вещь. И чтобы она продолжала жить, передавалась дальше, в ней постоянно нужно что-то менять. В детстве я часто ходил в гости к старикам, они всегда рассказывали много историй. В их рассказах — около 500 лет итальянской культуры, и они сами не понимают, какое знание несут. К сожалению, сейчас под воздействием глобализации традиция теряется, забывается. Я боюсь, что в будущем дети от бабушек и дедушек будут слушать рассказы про планшеты и мобильные телефоны. К искусству нас с братьями приблизила мама. Я родился в маленьком городке на юге страны, там не так много возможностей, нашу семью нельзя было назвать богатой. Но постепенно я открыл для себя совершенно новый мир, в котором могло объединиться то, что мне интересно, с теми возможностями, которые были в моем городе. Я начал заниматься театром очень рано, где-то с восьми лет, и всегда мечтал объездить со своей труппой весь мир. Последние пять лет я бываю в Италии от силы месяц в году. Остальное время — в поездках.



— Нет усталости от такого графика?
— Тот, кто думает, что сам выбрал театральное ремесло, ошибается. Это ремесло его выбирает. Конечно, жить в таком режиме тяжело. В Омск я приехал после фестиваля, потом из Омска поеду на следующий. И даже если бы хотел отдохнуть, я должен оставаться сконцентрированным на работе. Людям это кажется заманчивым. Проведи они со мной 24 часа, увидели бы, насколько это непросто. Но у меня есть моя собственная миссия — дать возможность зрителям увидеть театр таким, каким его вижу я. Поэтому завтра я снова буду в дороге.

— А каким вы видите театр?
— Мой театр простой, но в этой простоте заключается самое сложное. У меня за спиной нет ни школы, ни званий, свой театр я создал из деталей, мелких вещей, но в совокупности они рождают нечто большое. И я внутри этого. Для меня удовольствие путешествия по миру в том, что когда я приезжаю куда-то, я уже не тот, кто я есть на самом деле. И вот я стараюсь понять вашу кухню, ваш язык, использовать русские слова в спектаклях, и то же делаю в других странах. Так я пытаюсь стать ближе к другой нации и отдаю дань благодарности за гостеприимство.

— На путешествия по миру нужны деньги. Вашему театру кто-то помогает или спектакли востребованы настолько, что позволяют хорошо зарабатывать?
— Я независимый прежде всего от государства и стараюсь оставаться таким. Никогда не говорю и не делаю, чтобы понравилось кому-то «наверху». Я думаю о своей публике. К счастью, у меня много спектаклей, и это позволяет зарабатывать деньги. Но финансовые средства требуются только для того, чтобы поддерживать нормальный уровень жизни, денег в избытке мне не нужно. Я сам делаю кукол и никогда не прекращаю учиться, хотя уже преподаю другим. Сегодняшние мои спектакли о Пульчинелле вобрали 30 лет труда, в котором культурная база соединилась с собственным представлением о традиции и о том, куда она должна идти.



— Не все семьи воспринимают всерьез желание их детей быть актерами. Как родители отнеслись к вашему выбору?
— Я никогда не имел с этим проблем, потому что в жизни старался делать то, что хочу сам. Если я нахожусь в месте, которое мне не нравится, или там я не чувствую себя самим собой, то я просто меняю место. Моих родителей уже нет со мной, но я никогда не спорил с ними, не обсуждал свое решение. Это была данность. Я думаю, они гордились бы сегодня, видя то, чего я достиг.

— Востребованы ли в профессии сегодня ваши ученики? Что они делают после того, как окончат обучение у вас?
— Ну, к примеру, мой лучший студент уже завоевал Национальную премию. Сейчас мы вместе с ним делаем спектакли. Я ведь занимаюсь не только театром Пульчинеллы. Я актер, режиссер, делаю постановки в разных городах. Я не учу своих студентов быть артистами, я учу их жизни артиста. Когда ты работаешь, учишься или преподаешь и веришь в то, что делаешь, у тебя обязательно будет результат. Проблема в том, что среди нас много людей, которые занимаются кукольным искусством не из любви к нему, а просто потому, что ничего другого делать не умеют.



— Пульчинелла — неаполитанский персонаж. Какие черты типичного неаполитанца он имеет? И отражает ли в чем-то вас?
— Точно скажу: я не Пульчинелла! (Смеется.). Потому что у Пульчинеллы своя собственная мораль, а то и вовсе нет никакой морали. Пульчинелла — это зеркало, в которое люди могут смотреть на самих себя и открывать то, о чем не подозревали раньше. Я не верю в «неаполитанскость». Все это поверхностный слой, людям присваиваются какие-то роли, а внутренние черты остаются непознанными. Я говорил, что использую в спектаклях слова той нации, для которой играю. Это делается не для смысла, а для звучания. Я даже не знаю, хорошо ли я произношу, например, русские слова. Мне интересно взять из языка звук, свойственный вам, но при этом близкий к неаполитанскому. Я так и работаю — слушаю музыку и ритм. Ритм является основой жизни людей, он свой у каждого. Это как нерв. И если в спектакле нет ритма, то это уже не спектакль.

— Какое слово в русском языке, по-вашему, наиболее точно передает неаполитанский звук?
— Есть одно слово, мое любимое: «зачем»?

Больше интересного в жанре: Интервью