Политтехнолог Назарова: омская элита решила, что выборы — игра

Дмитрий Геннадьевич, омичи говорят, со снятием Олега Денисенко выборы в регионе закончились. Ваш штаб намеренно шел к этому результату?

— Давайте начнем с того, что тон предвыборных кампаний в стране задает администрация президента. Непосредственно за это отвечает Вячеслав Володин. В этом смысле для всех региональных элит определены четкие правила: выборы должны быть открытыми, легитимными, конкурентными. Однако некоторые партии считают, раз есть такая установка, то власть обязана тянуть других кандидатов. «Это вам надо, и вы подписи в зубах принесете», — говорят они. Такая стратегия политического диалога, естественно, в корне неэффективна.

Теперь, что касается тезиса «выборы закончились»... Понимаете, политическая система изменилась. Раньше единственной площадкой для дискуссии были выборы. Теперь же появились новые институты, которыми нужно научиться пользоваться. Есть парламенты, общественные палаты, народный фронт, различные форумы. Это все политика. Предлагайте, участвуйте. Между выборами можно сделать массу интересных вещей. Но где все это время был Олег Денисенко? Какой закон он предложил, какую программу развития региона?

Хочешь заниматься политикой — занимайся ей постоянно. Нельзя приехать за три месяца и с наскока организовать сбор подписей для прохождения муниципального фильтра. Для этого нужно годами готовить электоральную инфраструктуру. Двигать своих кандидатов в советы самых маленьких поселений, участвовать в общественной жизни территорий. Побеждать и наращивать влияние.

Хорошо, допустим, снятие Денисенко — объективный процесс — коммунистам не хватило организационных ресурсов. Но ведь это стало проблемой для Назарова. Именно он хотел подтвердить свою легитимность в конкурентной борьбе, а теперь не сможет этого сделать.

— Это все буря в стакане. «Конкурентная борьба» существовала только в головах омской элиты. Все рейтинги, которые я видел, показывают, что уровень известности Олега Денисенко не превышал 30%. А для того чтобы побеждать на выборах, нужно иметь узнаваемость не менее 70%. Даже если бы он увеличил этот показатель к концу кампании до 50%, никаких шансов на победу у него бы не было.

В Омске вообще интересная ситуация, некоторые представители элиты почему-то решили, что к выборам можно относиться как к игре, а не важному общественному событию.

Ведь выборы для власти — это обременение. Вместо того, чтобы заниматься делом, они занимаются выборами. Тут-то бизнес и пытается решить свои проблемы. Выдвигает кандидатов и ждет, что у него спросят: «Что тебе надо?».

Когда Назаров возглавил область, его рейтинг узнаваемости был еще ниже.

— Это было три года назад. Сейчас ситуация в корне изменилась. Виктор Назаров — единственный фаворит избирательной гонки. Есть такой термин «электобилити». Это когда человека спрашивают «кто, на твой взгляд, победит на выборах?». Он может поддерживать Зюганова или Жириновского, но говорит: «Путин». В этом и заключается эффективная работа политконсультатнтов. Не важно, кто конкурент, какая ситуация в регионе — ты, по сути, уже победил до выборов. Сейчас у Виктора Ивановича электобилити — более 60%.

Правда, у этого явления есть и обратная сторона. Когда большая часть населения заранее уверена в победе кандидата, этих людей сложно мобилизовать. Зачем ходить на выборы, он и без них победит. Так думают.

Эта проблема как раз решается с помощью оппозиционного кандидата. Он создает шум, люди начинают «бурлить» и приходят на избирательные участки.

— Да, но только если оппонент создает реальную угрозу. В этом смысле Алексей Навальный в 2012 году хорошо отработал на Путина. Все те протесты, которые показывали по телевизору, создавали реальную угрозу. Именно они дали возможность Путину победить в первом туре. Никакими разговорами про лихие 90-е нельзя было наглядно продемонстрировать реальность угрозы стабильности страны. Тогда люди думали: с этим может справиться только Путин. Такие события, конечно, помогают мобилизовать население для участия в выборах. Но еще раз повторю, Олег Денисенко не был такой реальной угрозой.

Как, на ваш взгляд, отреагирует та «играющая элита» на снятие кандидата от КПРФ?

— Я думаю, ваши бизнесмены и политики сейчас должны начать соревноваться, кто из них принесет больше пользы Виктору Ивановичу и региону. Кто сумеет доказать, тот решит свои политические задачи.

Давайте перейдем от частного к общему. В каком состоянии сейчас находится рынок политтехнологий?

— За последние 15 лет произошло несколько ключевых событий, которые изменили этот рынок. Если говорить о 90-х — начале 2000-х — это бесконечный поток выборов. Существовало огромное племя специалистов, которые кочевали по всей стране и участвовали во всех кампаниях. Этот период дал большое количество профессиональных политтехнологов. Люди набрались опыта. В 2004 году отменили самые яркие, сильные, финансово затратные выборы губернаторов. Многие игроки лишились рынка. Остались «середняки», которые специализировались на небольших выборах.

Затем остался один единый день голосования. Опять же часть специалистов ушла с рынка, потому что не все готовы работать 3-6 месяцев, а потом жить на эти деньги весь год.

На это же время пришлось введение законов и правил, которые были направлены на укрепление партийно-политической системы в стране. Когда всем сказали: хотите участвовать в политике — идите в партию, набирайтесь опыта. И в этом смысле многие функции политтехнологов ушли партиям. Партийные органы, работающие постоянно, теперь занимаются пиаром, пропагандой. Раньше мы приезжали на новую территорию и начинали работу фактически с нуля, каждый раз выстраивая огромный избирательный штаб. Теперь многие инструменты штаба уже работают и такого количества людей не нужно.

Мой коллега Олег Матвейчев работал в администрации президента. Это ведь тоже позиция. У меня трое детей, семья, я же не могу врать своим детям — говорить одно, а думать другое.

Когда приобрели первый опыт в этом ремесле?

— Если говорить вообще о приобщении к выборам, впервые столкнулся с ними в 1989 году, когда выбирали Верховный Совет СССР. Я тогда оканчивал школу. По нашему округу в Екатеринбурге шел Геннадий Эдуардович Бурбулис. Я пошел на встречу с ним и другими кандидатами. Это и были мои первые выборы. Я увидел настоящие дебаты, споры, дискуссию. Тогда начал прорастать этот росточек. Потом в университете вся жизнь была связана с политикой, потому что уральская школа политконсультирования ковалась в философской среде. Этой школой были взращены и вскормлены многие известные технологи — Олег Матвейчев, Антон Баков и другие. Школа дала мощный толчок как практический, так и теоретический.

Вы вспомнили о дебатах. Сейчас эта часть политической культуры почила в бозе. Губернаторы не участвуют в публичных дискуссиях.

— Это как раз та же проблема, о которой я говорил выше. Скажем, были выборы мэра Москвы. Был Собянин, который понимает, что и как делать с Москвой. Остальные кандидаты такого понимания не имели. Все, что они говорили на дебатах, — смех.

У нас только начинает формироваться политическая культура дебатов. Многие политики не обладают мастерством публичного выступления. Дебаты — это высшая форма политической публичности, когда нужно уметь фактически в режиме онлайн дискутировать и отстаивать свою позицию.

Почему она развита в англосаксонских странах? Потому что имеет проповеднические протестантские корни. Когда идеологи протестантизма сказали, что с богом нужно разговаривать напрямую без священников. Каждый стал сам себе проповедником. Отсюда возникла эта культура. А у нас православные традиции проповедования связаны именно со священником.

Политолог Евгений Минченко сказал, что "бакстеры специалисты по негативным кампаниям". Каково место черных политтехнологий в современной избирательной кампании?

— Под черными технологиями в 90-х понимали определенные вещи. Допустим, накануне выборов появлялись листовки, в которых было написано, что такой-то кандидат — вор. С появлением интернета — технологии стали другими.

Если есть реальная политическая борьба, то и черные технологии не нужны. Рассмотрим ситуацию. Один кандидат выходит на трибуну и предлагает запретить депутатам иметь собственность за границей. Но сам при этом ее имеет. Со временем это, конечно же, становится известно общественности. Это черные технологии или нет?

Видимо, нет.

— Это нормально, когда один кандидат критикует публично другого кандидата. Поэтому те черные технологии, которые существовали в 90-е, сейчас в таком виде и не нужны. Ведь любую информацию можно проверить через интернет. Сегодня проще и эффективнее атаковать соперника публично, нежели выпускать какие-то листовки. Они уже не работают.

Могли бы вспомнить самую провальную свою кампанию?

— Я всегда извлекаю уроки из проигранных кампаний. Самые неуспешные кампании могут являться одновременно и самыми успешными. Эффективная кампания — не всегда выигранная. Некоторые кандидаты победили не потому что политконсультант придумал что-то интересное, а потому что нельзя было не победить. А бывают случаи, когда участник проиграл, но кампания была классная.

За какими технологиями будущее?

— Они все связаны с интернетом, соцсетями. Понадобится еще лет пять для того, чтобы мы стали использовать цифровые технологии, связанные с массовыми персонализированными коммуникациями. Мы получим возможность доносить свои идеи в индивидуальном порядке до огромного количества людей одновременно. Допустим, мы сможем послать такое сообщение: «Стас, наш кандидат, как и ты, любит котиков и терпеть не может собачек, ему тоже нравятся брюнетки.

Блондинки...

— Хорошо, блондинки... Он, как и ты, любит слушать Фрэнка Синатру, поэтому 13 числа приходи на выборы, и голосуй за него». Примерно так должна выглядеть агитация будущего. И такие письма получат миллионы человек. Но для этого нужно время.

У политконсультантов есть свой стержень, взгляды? Или тот кто платит — тот и прав?

— Мы очень многие свои мысли, государственнические идеи реализуем в кампании. Я не делаю вещей, которые были бы вредны нашей стране. Всегда есть возможность решить задачу разными способами, просчитав последствия на 3-5 лет.

В 90-е годы, признаюсь, этого не было. Тогда все жили так: выиграли выборы и ладно. Сейчас я понимаю, что потом будут еще выборы, и еще...

Никто не поверит в то, что вы говорите это искренне.

— Судите сами, мой коллега Олег Матвейчев работал в администрации президента. Это ведь тоже позиция. У меня трое детей, семья, я же не могу врать своим детям — говорить одно, а думать и делать другое.

Досье

Дмитрий Гусев родился в 1972 году.

В 1994 году окончил философский факультет Уральского государственного университета, затем факультет правоведения Уральской государственной юридической академии.

Занимал должность председателя Екатеринбургского городского комитета Российского союза молодежи.

С 1996 г. по 2001 г. — депутат Екатеринбургской городской думы.

В настоящее время возглавляет совет директоров созданной им же консалтинговой компании Bakster Group. В качестве политтехнолога провел десятки избирательных кампаний.

В 2012 г. вошел в топ-20 российских политологов.

Является одним из соавторов книги «Уши машут ослом».

Текст опубликован в газете «Деловой Омск» № 31 (084) 18 августа

Самое актуальное в рубрике: Политика

Больше интересного в жанре: Интервью