Деловой Омск

Россия, Омск, ул. Некрасова, 3, 5 этаж Россия, Омск, ул. Некрасова, 3, 5 этаж Деловой Омск

19 апреля 2017 07.00

Вячеслав Двораковский — Виктору Шкуренко: «Я еще покопчу белый свет и узнаю, как меня оценят»

В новом выпуске рубрики «Переход наличности с Виктором Шкуренко» наш колумнист общается с мэром Вячеславом Двораковским.

Вячеслав Двораковский — Виктору Шкуренко: «Я еще покопчу белый свет и узнаю, как меня оценят»

Александр Румянцев

Вячеслав Викторович, все свои интервью я начинаю с вопроса о трудовых истоках. Правда, остальные мои собеседники стартовали с торговли, бань и общепита, а у вас другой путь, вы вышли из комсомола. В 25 лет вы, по-моему, уже были в обкоме ВЛКСМ?

— Все правильно.

Мне тоже немного удалось поучаствовать в комсомольской работе, и, признаюсь, этот опыт мне кое-что дал. А чему вас научил этот этап жизни?

— Благодаря комсомолу я усвоил такой принцип: всегда надо настраиваться на грамотное и достойное выполнение задач. Кстати, я всегда знал, что если не хватит собственных талантов-способностей, то те, кто рядом, обязательно помогут. Вот почему комсомол давал ощущение, что перед нами нет нерешаемых задач.

Вы гордитесь какими-нибудь личными достижениями на этой работе?

— В порядке ностальгии приведу два примера. В Омске должен был пройти всесоюзный финал серьезного спортивного мероприятия «Кожаный мяч». Представляете, что это для нас значило? Нашему городу оказали колоссальное доверие. Нам, конечно же, надо было его оправдать. Решили придумать не стандартный сценарий открытия мероприятия, а что-то необычное. Ну сидим, обсуждаем, чем бы удивить народ. И тут возникла мысль — а давайте разыграем «Старика Хоттабыча». Со слоном, все как надо.

Идея, конечно, хорошая. Но где вы собирались взять слона?

— Вот с этим и возникли сложности. Но тут наш коллектив объединил усилия. В дело пошли ЦК, формальные и неформальные связи, Госцирк. Обзвонили регионы, узнали, в каких цирках есть слоны, договорились. За два дня до финала животное было в Омске и в нужный час появилось на сцене. И второй случай. 75-й год.

Я начальник штаба студотрядов. Каждый год мы отправляли на Сахалин, на путину, 300-400 студентов. А тут пришел прогноз, что в этом году лов будет очень богатым, нужно в два раза больше людей. Если везти студентов поездом, то им путиной некогда будет заниматься — семь дней в пути! Нужен самолет. Где его взять? Я — в приемную министра гражданской авиации. Просидел там долго, пригласили меня к его заму. Поговорили с ним, поколдовали. Положил мне на стол график перелетов: «Сумеете выполнить?» «Сумеем». Все, вопрос решен, люди полетели на Сахалин. Так что комсомол учил инициативности, настойчивости, ответственности за свои обещания. А самое главное, что в то время не было той дикой осторожности в работе, которую сейчас должны соблюдать все руководители. Сегодня шагнул и боишься — посадят или нет? Тогда это на нас не давило: ну зарулил не туда, ну дали по шее, и все. В результате опыт есть, а это уже развитие.

О, вы затронули тему превышения должностных полномочий, которая, признаться, сильно меня волнует, хотя я и не чиновник. Да любой руководитель, любой менеджер по своей сути должен превышать должностные полномочия! Если он не будет выходить за рамки установленных обязанностей, где мы возьмем инновации, свежие идеи? Вас всех связали по рукам и ногам этой статьей о превышении.

— Знаете, в чем парадокс? Никто не спорит с тем, что жить надо строго по закону, но законы-то наперед никто не пишет. Вспомним период перестройки. В СССР мы жили по одним правилам, а тут внезапно оказались в совершенно других условиях. Люди начали проявлять инициативу, открывать бизнес, как-то реализовывать себя, а закона, по которому они должны действовать, еще нет. Жизнь всегда будет обгонять закон.

Вот именно, мы вроде как знаем, что скоро какой-то закон будет отменен, потому что он не современен и в принципе разумно было бы его игнорировать. Но нужно ему подчиняться. Раньше, например, валютчиков сажали, а сейчас валютными операциями занимаются все легальные серьезные банки.

— Законодательство — вообще очень сложная вещь, а статья о превышении, на мой взгляд, нуждается в грамотной юридической оценке. На днях я три часа простоял за трибуной в зале суда, выступал по делу Тиля, как раз о превышении должностных полномочий. Я считаю, пока юристы не смогли конкретизировать работу закона в этой части.

Мне кажется, что и силовики, и суды часто формально подходят к делу, им проще подвести все под превышение полномочий, чем разбираться, почему и для чего чиновник пошел на это.

— Я бы не стал здесь обострять — силовики тоже люди.

А давайте перейдем к веселой и любимой мной теме — перестройке. Мне тогда было 17, вам — около 40. Я считаю этот период важным достижением для нашей страны. Он открыл перед людьми новые возможности. Кому-то они позволили носить турецкий свитер, кому-то — слушать западную музыку... Я благодаря ему начал читать зарубежную литературу, к которой раньше не было доступа. А как вы, будучи на тот момент уже достаточно зрелым человеком, восприняли эту свободу?

— В год начала перестройки я работал в тресте «Омскагропромспецмонтаж». Вокруг только и слышалось: Горбачев, ускорение, технический прогресс. Ну и я заразился всем этим. Прибегаю к управляющему треста, говорю: «Алексей Иванович, давайте проведем партийное собрание, обсудим, как улучшить нашу работу». Пишу доклад, проводим собрание, я в восторге. Появляются новые новаторские идеи, которые позволяют значительно увеличить производительность труда.

А как рост производительности труда связан с перестройкой?

— Так нам же дали свободу! Раньше нельзя было, а тут, пожалуйста, делайте что хотите.

То есть нормальные хозяйственники восприняли этот рывок позитивно?

— Конечно. Но потом началось то, от чего мы сейчас страдаем, — начали клепать законы. Еще в 92-93 годах можно было спокойно пользоваться свободой, которую мы так ждали. В райком не вызывали, нахлобучек никто не делал, лимитов не стало, лишние ограничения и тормоза ушли. Появилась возможность проявлять инициативу. Казалось бы, работай себе добросовестно, и все. Но нет. Наступили 93-94 года, и начали появляться законы, о которые мы спотыкались, которые нас только запутывали. Другой бедой перестройки я считаю то, что не было предусмотрено плавного перехода от плановой экономики к рыночной.

Считаете, что это произошло слишком резко?

— Безрассудно резко. Люди как начали рассуждать? Ну не могу я это продать, ну и ах с ним. Закрою все и начну продавать другое. Но как они могли выжить, если не стало ни плановой задачи, ни целевого спроса на товар? Все стало развиваться хаотично, и это нанесло сильнейший удар по экономике страны. Сейчас нам приходится это разгребать.

Вы, кстати, уже как-то произносили фразу «то, что сделала невидимая рука рынка, мы сейчас разгребаем всей страной». Это значит, что вы не сторонник того свободного рынка, который, например, всеми руками поддерживаю я?

— Я не знаю, что такое абсолютно свободный рынок. Тот, на котором успешно развивается ваш бизнес, можно считать таковым?

Ну мы же занимаемся торговлей, это высококонкурентная среда, здесь только такая схема и возможна.

— Я, кстати, очень за вас рад, потому что, как известно, торговых площадей в Омске больше, чем нужно. И тут на первый план выходит проблема регулирования этого рынка, контроля за качеством товара. Я, например, давно не езжу ни в какие крупные сетевые супермаркеты. Как-то зашел купить клей, так тут же получил четыре поручения от граждан (Все смеются.). Но один мой приятель, который руководил кафе на АЗС и считается докой во всех этих делах с маркировками продуктов, говорит, что постоянно встречает в наших продуктовых сетях товары с переклеенными наклейками — так скрывают истекший срок годности. Так что нам серьезно не хватает рычагов контроля за этим рынком.

С этим сложно не согласиться.

— Вообще, есть много вещей, которыми, на мой взгляд, власти всерьез не занимаются. Вот, скажем, прокуратура очень внимательна к нашей работе. Чуть что — мы получаем представление. Но при этом я, например, не вижу должной реакции органов на действия тех управляющих компаний, которые переманивают жильцов у своих коллег, не проводя даже голосование собственников, не заключают договор на обслуживание и при этом спокойно собирают с людей деньги. Мы сталкивались с такими ситуациями еще в 2010 году, когда я работал в частной компании, контролирующей ЖКХ «Сервис». И ведь с тех пор ничего не изменилось, такие же истории происходят и сейчас.

Хоть мне эта сфера и не очень близка, но я с вами согласен. Государство не контролирует работу УК, а граждане просто не понимают, как это надо делать.

— Вот. Смотрите, элементарный пример. Пятиэтажный дом, шесть подъездов, 120 квартир, коллективный собственник. Что значит все это в переводе на русский язык?

Эээ, наверное, им всем очень тяжело о чем-то договориться.

— В переводе на русский это означает хаос.

А если там еще и нежилые площади есть, то представляю, как с ними мучается предприниматель — банки же не возьмут их под залог, потому что земля под домом не оформлена должным образом.

— Я о чем и говорю. Представим, что я добросовестный владелец нежилого помещения, хочу оставить его в залог. Выхожу с этим вопросом к остальным жильцам. И что они делают? Фигуру из трех пальцев: «Вот еще, не хватало, буржуй тут нашелся». И все, приехали.

Что-то мы все о плохом и плохом. Давайте о хорошем. Комплимент вот хочу вам сделать.

— О, ну я тогда приму вид поскромнее (Улыбается.).

Недавно общался с гендиректором «Компура» Павлом Пименовым, он вспомнил, как вы проводили для него экскурсию по производственному цеху «Мостовика» в Дружино. Говорит, что он слушал вас открыв рот, поражался чистотой и порядком в помещениях и навсегда запомнил ваши слова о том, что сначала нужно создать условия для рабочих, а потом требовать с них результат. По-моему, это конкретно западный подход к делу.

— С созданием этого цеха, кстати, тоже связана целая история. В 1992 году мы купили в Дружино помещения, совершенно не оборудованные под цех. Ну а раз у нас появилась площадка, на которой можно было нормально изготавливать металлоконструкции, мы решили взяться за ремонт Горбатого моста. Как сейчас помню, пришли в этот же кабинет, к Рощупкину. Здесь сидел Валерий Павлович, рядом — Шишов, здесь — я. Он говорит: «Мужики, ну что будем делать с мостом?» Отвечаем, что пока денег нет, но в принципе готовы заняться объектом. Собрали кафедру в СибАди и нашли решение — не демонтировать полностью мост (на это не хватило бы никаких денег), а использовать старые арки и, конечно, провести обследование. А для всего этого, естественно, нужен был цех для изготовления металлоконструкций. Ну мы и организовали его в Дружино. Были, кстати, невероятно горды тем, что у нас получилось. Помню, что первыми в Омске мы сделали топпинговые полы, покрыли лаком разного цвета, выделили зоны...

Это дало результат?

— Безусловно. К нам на работу устроился главный инженер улан-удэнского завода металлоконструкций, потом пришел ведущий технолог «Трансмаша». У нас были лучшие кадры.

Детонатором, который запустил волну недовольства, я считаю бабушку Рапацевич. И какой сукин сын придумал эту бабушку!

Смотрите, вам удалось создать отлично работающее, близкое к идеальному предприятие. «Мостовиком» гордился целый регион, вы получали похвалы за работу. Но потом пришли работать в мэрию, и все круто изменилось. Вместо крупных заказов по всей стране — мизерный бюджет, вместо благодарностей — постоянная критика. Признайтесь, вам было обидно?

— Искренне говорю, что обид у меня нет. Была лишь дикая досада на то, что люди дают нам злые оценки, совершенно не вникая в ситуации. Я все время только и слышал: «Надо делать вот так! Нужно сделать это!» Батенька мой, ну ведь чтобы вот так сделать, надо же с чего-то начать, что-то изменить, от чего-то отказаться. Но меня не слышали и продолжали кричать: «Да они там все бездельники!» Вы можете не верить, но у нас нет обид на все эти нездоровые выпады. Мы выносим урок из каждого факта критики. Получаем негативную информацию — проверяем ее. Если мы действительно накосячили, надо отреагировать, все исправить. Поэтому я был благодарен за любую критику. Но когда она разрушает человека и пространство вокруг него, то мне становится дико обидно за город. Детонатором, который запустил волну недовольства, я считаю бабушку Рапацевич. И какой сукин сын придумал эту бабушку! (Смеется.)

Ой, это вообще.

— Мало кто знает правду. Мы проводили прием в Береговом. Приняли 11 человек. Все закончили, сворачиваемся.

И тут еще одна гражданка пришла — эта самая бабушка. Ну раз пришла, пусть заходит. Села, рассказала о проблемах со своей управляющей компанией, мы дали ей консультацию, помогли, чем могли. Вроде все нормально, претензий нет. И тут она приезжает в Москву, к Путину, и заявляет: «Мэр меня не принял!» Собственно, с этой истории вся волна и началась. Помню, мне на охоту ехать (Смеется.), а меня в прокуратуру вызывают. Мы приходим — Спиридонова нет, с нами разговаривал его заместитель Лоренц. Мы показали ему видео, аудиозапись приема Рапацевич, переписку с ней. Он сидит — не может понять: раз мы с ней пообщались, так в чем тогда наша вина? С этого момента началось нагнетание, необузданная критика. Но ведь нужно не только ругать, но и анализировать действия власти, поправлять ее, если она допускает упущения. Именно в этом я вижу путь к началу выхода из той ямы, в которую превратили Омск. Да Омск не хуже других городов! У меня друзья разбросаны по всему белому свету, и в Новосибирске, с которым мы так любим себя сравнивать, они тоже живут. Один из них как-то спросил: «Почему у вас все с ума сходят из-за снега? У нас ситуация с ним гораздо хуже, но такого возмущения нет»... Виктор Васильевич, вы задумались. Я, наверное, увел вас в сторону?

Да нет, я просто размышляю об этом. Я, видимо, повзрослел и уже не хочу критиковать Омск. Твердо для себя решил, что и я, и мой офис останутся здесь, потому что мне так комфортно. Вообще, по-моему, гораздо круче создать федеральную компанию с пропиской в Омске, чем перерегистрировать ее из региона в столицу. Я бы предпочел быть не одним из тех, кто перевез офис в Москву, а уникальным примером, когда штаб-квартира осталась в Омске, а твоя компания работает по всей стране. Как говорят, лучше быть головой мухи, чем попой слона.

— Да, это вы как-то по-полежаевски сказали (Улыбается.).

А вы себя больше кем ощущаете — политиком, предпринимателем, инженером?

— Максимальное удовольствие от жизни я получал, когда был инженером (Улыбается.). Но на моем сегодняшнем месте, конечно, нельзя не быть политиком.

То есть невозможно прийти сюда и заниматься только коммуналкой, дорогами, транспортом?

— Я считаю, что в этом случае работу мэра нельзя будет считать полноценной.

А вам хотелось бы иметь возможность как-то повлиять на результат выборов нового мэра?

— С точки зрения законодательства, у меня, конечно, не предусмотрено никаких рычагов влияния. Но вообще, хотелось бы, чтобы команда, которая придет сюда, не махнула рукой даже на те незначительные достижения, которых мы добились. Хотелось бы, чтобы соблюдалась преемственность. Думаю, новый руководитель обеспечит себе успех, только если будет двигаться в соответствии с той логикой, которая складывалась здесь до него.

А какие из ваших недочетов ему нужно будет исправить?

— По моей оценке, достаточно слабо сработал департамент имущественных отношений, он не смог создать комфортной среды для бизнеса. Примерно тоже я могу сказать и про департамент архитектуры, хотя, как утверждают сами предприниматели, они заметили в его работе серьезные подвижки. Это, конечно, греет душу. Вообще взаимодействие с бизнесом — это, конечно, сложная задача. Хватит уже произносить как заклинания «инвестиции», «малое предпринимательство», нужно превращать это в практические действия.

Знаете, мне кажется, нужно менять и ментальность самих предпринимателей. Нам надо заниматься своими делами, не оглядываясь на власть, не ждать от нее каких-то послаблений, помощи, хороших законов. Нас не должно волновать, рыночником будет новый мэр или нет. Зацикленность на этом только отвлекает от предпринимательской работы. Чем больше мы концентрируемся на себе, на развитии своего дела, тем эффективнее работаем. Если я выйду на трибуну и начну требовать, чтобы законодательство меняли под меня, я потеряю время, превращусь в политика.

— Ну вот — я вижу перед собой готового экономиста-политика (Улыбается.). Вы правильно рассуждаете, хотелось бы видеть именно таких предпринимателей, которые не требуют встреч с губернатором, не рассчитывают, что с ним все будут нянькаться. Ребята, ну о чем вообще речь? Какие няньки? Где самостоятельность, где креатив?

Ой, мне вообще стыдно за эти встречи бизнеса с губернатором. Они превращаются в предъявление жалоб, балаган. Да этих бюджетных программ поддержки бизнеса нам не надо. Вы лучше потратьте наш нищий бюджет на какие-нибудь социальные выплаты, деньги населения все равно вернутся к нам.

— Согласен.

Так, про бизнес поговорили, про комсомол вспомнили, на критику вы ответили. Осталось обсудить религию и молодежь. С недавних пор я понял одну вещь — чтобы удержать в городе людей, на это нужно тратить деньги. И пусть кто-то кричит, что те миллиарды, которые потратили на улицу Ленина, лучше бы пустили на асфальт где-нибудь на Московке.

Я так не считаю. По вечерам еду с работы всегда по улице Ленина… Это же несколько минут наслаждения! Кстати, когда Полежаев только построил Успенский собор, я был категорически против. Но сейчас, когда проезжаю мимо, понимаю, что мне приятно на него смотреть. Я думаю, что все это правильно. Ведь наше будущее — молодежь — ценит это гораздо больше, чем люди моего возраста. Им классно на Ленина — там красиво, есть Wi-Fi. Если благодаря этому благоустройству в городе останется хоть кто-то из креативного класса, это уже большой плюс властям. Ваши потенциальные преемники, кстати, активно эксплуатируют эту тему. Не уверен, что Куприянов, Гребенщиков (на момент интервью они еще не снялись с выборов. — Прим. ред.) разбираются в этом, но тезисы о создании молодежной среды, разных парков они используют в своих программах.

— Да мы тоже все это обсуждали еще в 2012 году.

Знаю, что губернатор даже приглашал к себе Скуратова как одного из кумиров омской молодежи. Видимо, хотел узнать, что требуется современному поколению, в каком направлении двигаться. Вы же знаете, да, кто такой Скуратов? (Шкуренко утвердительно кивает головой.).

Буду откровенен — у вас уже все-таки возраст, и вы не какой-нибудь урбанист, а бывший инженер. Поэтому мне интересно — насколько вы понимаете потребности молодежи? Ведь миром управляют именно они, мы строим эту улицу Ленина для них, а не для себя. Мы там простые пешеходы, быстро промчались по бутикам и домой. А они там гуляют, это пространство для них.

— Все правильно. Поэтому мы приглашали ребят из института сервиса, ОмГТУ, чтобы они помогли придумать, как оформить уличные зоны, общественные пространства. Мы понимаем, что молодежь нужно чем-то заинтересовать, чтобы к ней не липла чернота, которая исходит от критиканов.

А вы знаете, что Сергей Стиллавин ведет на радио рубрику «Ужасы из Омска»? Сегодня он обсмеял новость про то, что омичей переселили в аварийное жилье из другого аварийного жилья. Правда, как выяснилось, это произошло в Исилькульском районе.

—Хм, когда исилькульцы успели стать омичами?

Ха-ха. Я, кстати, знаю один такой случай. Знакомый подрядчик построил дома для переселенцев практически без фундамента. Мои коллеги-предприниматели, конечно, часто поражают своей безответственностью.

— Я этого вообще не понимаю. Ладно, стемнело — ты стырил, убежал, спрятал. Есть шанс, что пронесет. А тут же все обязательно раскроется.

Это похоже на историю с одним моим знакомым, который собирается баллотироваться в Горсовет. Я ему говорю: ради Бога, не иди туда, ты же полумошенник, ну какой из тебя депутат, как ты будешь работать? Но нет — он надел пиджак и баллотируется. А вы, кстати, определились — будете подавать документы в Горсовет?

— Нет, ребята, я не пойду. Учитывая принцип, по которому сейчас формируется Горсовет, не уверен, что в таком коллективе здравый смысл будет иметь какое-то значение. Вообще обидно, что Горсовет стал откровенно слабым. С населением не работает, только хлещет «заезженную клячу» — администрацию города — и думает, что на этом можно выехать. Вроде солидные опытные люди, но действуют слишком примитивно. В общем, это не та компания, в которой я бы хотел работать.

А теперь вопрос от Михаила Курцаева. Так вот. Он живет в моем доме, точнее — я в его. Благодаря ему и моей жене я тоже стал чувствовать запах этого этилмеркаптана. Хотя, пока они не заставили меня принюхаться, я и знать не знал, что у нас воняет. Курцаев у нас в доме активист. Ну и я решил переадресовать вам его претензии.

— Я читал его мнение на этот счет. Он говорит, что мэр бездействует, равнодушен к проблеме, а должен был, стоя на площади, порвать несколько тельняшек на груди.

Как я понимаю, у вас в принципе нет рычагов влияния на контролирующие органы, которые ищут виновных в выбросах?

— Абсолютно нет. Я, конечно, звоню Корбуту (руководитель МЧС по Омской области. — Прим. ред.), слежу за ситуацией. Удивляет позиция Еремина (и. о. руководителя управления Росприроднадзора по Омской области) — никакой конкретики нет в его словах, ничего не понятно. В душе я, как и любой гражданин, не верю, что за это время нельзя было найти виновного.

Думаю, с вами многие согласятся. Вячеслав Викторович, а как бы вы охарактеризовали свою роль в истории города, кем вообще себя видите?

— Мне это сложно сделать. Даже будучи депутатом Горсовета, никогда не рассказывал избирателям, чего добился, что сделал на округе — у меня язык не поворачивался хвастаться. Но я удовлетворен тем, что какие-то позитивные сдвиги у нас все равно есть. Как минимум мне удалось не стать причиной военных действий между муниципалитетом и правительством региона, мы научились рачительно расходовать этот наш бюджет, к которому можно применить различные эпитеты. Вообще, я надеюсь, что команде, которая придет после меня, будет понятно, в каком направлении мы шли, и она легко включится в работу, не тратя много время на изучение положения дел.

Как думаете, омичи еще вспомнят вас добрым словом? У нас же всегда так — сначала костерят руководителя, а потом начинают по нему ностальгировать.

— Сложно сказать. Но я рассчитываю, что еще покопчу белый свет и узнаю, как меня оценят.

Я же еще хотел спросить вас об отношении к религии.

— Ну безбожник я, безбожник. Хотя помню один примечательный случай. К Володе Витько (директор омского театра «Галерка». — Прим. ред.) как-то приехал друг, народный артист СССР. Сидим мы, три мужика, разговариваем, на столе чарка. Атмосфера, думаю, вам понятна. Витько говорит, показывая на меня: «Он святее любого нашего священнослужителя, живет по христианским законам, но патлатых не любит и в церкви смысла не видит».

Записала Наталья Коробова

Текст опубликован в газете «Деловой Омск» № 15 (169) от 18 апреля 2017

Самое актуальное в рубрике: Переход наличности со Шкуренко

Больше интересного в жанре: Интервью

Добавить комментарий

Комментарии пользователей (всего 8):

Анатолий Генрихович Пиль
Еще не все деревья в Омске вырубил?
25 апреля, 11:16 | Ответить
Игорь Федоров
Все же пустой абсолютно. Ничего и нигде
27 апреля, 08:33 | Ответить
Сумраков-Мутьненко
[Комментарий удален]
Юрий
Нейтрально относился к Двораковскому, а тут даже зауважал) Хорошее интервью.
19 апреля, 16:08 | Ответить
werty
Как-то бизнесмен слишком деликатно с ним пообщался, надо было прижать к стене, чтобы ответил за все
19 апреля, 15:45 | Ответить
Сумраков-Мутьненко
[Комментарий удален]
Федор Иванович
Мостовик! Отдай должок!
19 апреля, 10:33 | Ответить
Борис
[Комментарий удален]