Анатомия омского протеста: куда движется толпа

...1989 год. Омский педагогический институт. Молодой хиппарь, но при этом комсорг второго курса филологического факультета подговаривает своих однокурсников во время ноябрьской демонстрации остановиться напротив трибун и проскандировать «Перемен требуют наши сердца, перемен требуют наши глаза!» Этой политической акции, которая могла быть первым в Омске протестным выступлением, не суждено было состояться. Непосредственно перед демонстрацией к организатору подлетает председатель «педовского» парткома и зловеще шепчет в ухо: «Ты что, б…, хочешь, чтобы вас всех перестреляли? Из пулемета с высотки?» И уже спокойнее: «Такие вещи согласовывать надо. Быстро отговаривай всех своих. Чтобы никаких инцидентов не было». На следующий день после ноябрьских праздников комсорг добровольно сдает свой комсомольский билет с объяснением, что не хочет состоять в организации, которая подавляет свободу.

Это был мой первый и, наверное, последний опыт участия в протестном движении. Я, скорее, конформист, чем революционер, то есть признаю, что любой «худой мир лучше доброй войны». Но тем не менее психология протеста, его история всегда были интересны. Митинг, прошедший в Омске 12 июня, дал повод пообщаться с экспертами, узнать много нового о протестном движении в Омске и понять, к чему все это может привести.

В недавно опубликованном фондом «Петербургская политика» исследовании, эксперты оценили по десятибалльной шкале потенциальные протестные риски в 15 крупнейших нестоличных городах. Протестный потенциал Омска определен в три балла, что является очень невысоким показателем.

Ниже протестные настроения только в Ростове-на-Дону и Воронеже. Фокус в том, что исследование проводилось до акции 12 июня, на которую в Омске вышло, по разным оценкам, от двух до пяти тысяч человек. А это один из самых высоких результатов в России. К статистике мы еще вернемся, а сейчас немного истории.

Коммунистические «кольца гнева»

Если откинуть политические выступления начала 90-х годов прошлого века (тогда вся страна выходила на митинги и политическая активность была не в пример выше нынешней), то первыми по-настоящему протестными кейсами можно считать выступления коммунистов. Их активность началась как раз после президентской выборной кампании 1996 года. Тогда еще относительно молодой Геннадий Зюганов проиграл первому президенту России Борису Ельцину. И на волне недовольства волна митингов пошла по всей стране. Коммунисты подвергли результаты выборов остракизму и, объединившись с профсоюзами, начали масштабные выступления. Вот как вспоминает об этом времени Андрей Алехин, нынешний лидер фракции КПРФ в Заксобрании области: «Протестное движение — одно из основных направлений работы партии. Самые знаковые выступления омских коммунистов состоялись в середине 90-х, когда мы плотно работали с омской федерацией профсоюзов. Тогда возле областной администрации собиралось до 70 тысяч человек. Благодаря нашим выступлениям, удалось решить вопрос с задержками заработной платы. А ведь задержка тогда на многих предприятиях доходила до полугода!»

В этот же период коммунисты дважды перекрывали Транссибирскую магистраль. Тогда подобный вид протеста еще не был запрещен законодательно и являлся действенным способом воздействия на власть. Протестным политикам удалось сдвинуть вопрос по детским пособиям, в то время это была реальная помощь для обнищавшего за время перестройки населения. А в 1996 году у здания Заксобрания был организован палаточный городок, который простоял с июня до октября. Каждый день там менялись люди, был составлен четкий график. «Городок функционировал круглосуточно, было организовано питание людей, предусмотрена медпомощь. Ежедневно в городке было от 30 до 40 человек.

За все время этой протестной акции в ней сумели поучаствовать около десяти тысяч омичей», — вспоминает Андрей Алехин. Еще одна знаковая акция протеста, проведенная коммунистами, называлась «Кольцо гнева» и была посвящена возвращению все тех же детских пособий. Тогда, по подсчетам коммунистов, 40 тысяч человек окружили плотным кольцом администрацию области и ЗС. Эта акция прошла осенью 1997 года, в преддверии октябрьских праздников.

К чести коммунистов и омских правоохранителей, больших стычек с милицией никогда не было. Алехин вспоминает, что его несколько раз пытались привлечь к административной ответственности, но дальше попыток дело не шло. Но, конечно, перед выборами давление на единственных тогда оппозиционеров ощущалось. Особенно в предвыборный период практиковались так называемые «группы зачистки». Бывало, что машины, развозящие агитацию КПРФ, возвращались из рейсов с двумя-тремя протоколами от ГАИ и часто — без печатной продукции, которую конфисковывали. Конечно, потом газеты и листовки возвращались назад, но уже к самому концу выборной кампании, когда необходимость в них отпадала.

Коммунистам первым удалось выстроить отношения с УВД. Причем сделали они это тоже благодаря акциям протеста: «Когда мы заявили акцию около УВД с требованием отставки Камерцеля, правоохранители пошли с нами на переговоры и в итоге острая фаза войны с УВД пошла на спад», — рассказывает Алехин. Впрочем, на спад пошли и массовые выступления коммунистов, которые, оставив за собой для демонстраций несколько праздничных дней в году, уступили протестную волну новым лидерам.

«Гайд-парковая» экология

В новогоднюю ночь миллениума, которая вошла в историю фразой Бориса Ельцина: «Я устал. Я ухожу», во главе государства встал человек, к которому иностранные журналисты обращались с вопросом: Who is mister Putin? Первые годы нового тысячелетия стали временем усиления силовых структур, которые почувствовали силу нового лидера страны и успешно купировали протесты на корню. Тогда основной силой протеста в России были русские националисты, нацболы, среди которых был и известный ныне писатель и патриотический деятель Захар Прилепин.

В Омске движение «скинов» не получило серьезного развития. По свидетельству одного из бывших сотрудников полиции, который пожелал остаться неизвестным, в то время практиковались так называемые «профилактические меры». У правоохранителей тогда появилось несколько осведомителей в рядах омских скинхедов, и о возможных акциях силовики узнавали заранее. Специально обученные сотрудники проезжали по домам организаторов и настойчиво убеждали их не выходить на улицы. «Нет, бить не били. Пугать — пугали. Бывало, что об акции узнавали за несколько часов до ее начала. Тогда ночью выезжали по адресам. Всех главных «скинов» мы знали. Ночные визиты были наиболее действенными», — рассказал наш источник.

Очередная активизация оппозиционно настроенных сил началась во времена президентства Дмитрия Медведева, который в 2008 году сменил на этом посту Владимира Путина. Либерализацию власти протестники почувствовали сразу. Знаковые политические акции в Омске вновь начались в 2009-м. Тогда как раз формировалась так называемая омская гражданская коалиция, куда входили представители гражданских активистов, сторонники разных политических партий, в том числе и думских (например, омское отделение ЛДПР было постоянным участником протестов). По свидетельству участников тех протестов, это были малочисленные мероприятия. Централизации оппозиции не происходило, за исключением нескольких случаев. Вот, что рассказал Сергей Костарев, в 2008-2012 годах председатель Омского регионального отделения партии «Яблоко»: «Первые политические акции, в которых участвовал я, были в 2009 году. В них в основном принимали участие люди, которые видели некое политическое искажение в системе. Протестовали в том числе и против «преемничества». Все решали исключительно между собой, где и когда собираться. Были некоторые федеральные примеры, на которых основывалось и омское протестное движение. Например, мало кто помнит сегодня о «Стратегии 31». Тогда каждое 31 число на площадь к музыкальному театру выходили несколько десятков человек. Но этот период был очень важен. Именно тогда, в 2009-2010 годах, против нас, омских активистов, начали применяться задержания. То есть тогда омские правоохранители поступали так же, как сейчас поступают в Москве. Нас били, а пресса об этом писала».

Но тогда же оппозиционерам удалось отстоять в суде право любого человека выходить в любое место города и выражать свое мнение. Большую роль в отстаивании прав оппозиции сыграл Виктор Корб.

К сожалению, он отказался комментировать свою деятельность, аргументировав это тем, что (цитата из переписки в соцсети «Фейсбук»): «Уже много лет принципиально отказываюсь участвовать в т. н. свальных форматах». Но, по рассказам участников процессов тех лет, именно Корб ходил в суды, доказывал, что ничего страшного в митингах нет. Он и «молодые яблочники», большинство из которых сейчас отошли от политики, приняли на себя основной удар. «Их задерживали, проводили беседы, но они сумели доказать власти свою позицию. К чести омских властей, они оказались не такими «отмороженными», как в других регионах. Они поняли, что легче найти компромисс.

Это же проще: позволить протестующим использовать свое законное право на митинги и демонстрации. Это было обоюдное движение: и протестники давили, и власти не стали закусывать удила и решили: «да пусть стоят, хуже не будет». Тогда же поменялось и руководство в УВД. Ушел Виктор Камерцель, который имел очень жесткую позицию по отношению к протестам. Может, и с этим как-то связано это «послабление» от власти. И потом, когда прошло несколько акций, власть поняла, что никаких «проблем» от митингующих нет», — вспоминает Сергей Костарев.

И 10 декабря 2011 года в Омске прошла первая большая акция, в которой, по разным оценкам, принимало участие от одной до трех тысяч человек. Это была самоорганизованная акция, без «окраса» какой-либо одной партией. Она стала ответом на задержание гражданских активистов в Москве на акции «За честные выборы». И тогда, опять же впервые, не последовало никаких санкций. Как вспоминает наш источник, работавший в те годы в правоохранительных органах, «проработка, конечно, была, но никого не хватали и не увозили». Это же подтверждает и Михаил Яковлев, который с тех пор и стал одним из основных организаторов омских акций протеста: «Мне кажется, что современное протестное движение сложилось в декабре 2011 года. После этих протестов началось движение по созданию «гайд-парков» и не только в Омске, но по всей стране. Координировали эту работу в Омске мы с Виктором Корбом».

Тем, чего добились общественники, теперь пользуются все. В так называемых гайд-парках можно собираться для выражения собственного мнения о происходящем в городе, регионе и стране. Самый популярный омский «гайд-парк» — площадь перед музыкальным театром. Именно здесь проходят знаковые мероприятия оппозиции. Не брезгуют выйти сюда на митинг и сторонники власти. Именно здесь проводилось большинство экологических митингов, связанных со строительством кремниевого завода, выбросами этилмеркаптана под лозунгом «Омск-дыши!», здесь же 28 июля 2015 года высказывали поддержку полковнику Пономареву, который взял на себя ответственность за обрушение казармы и гибель 24 десантников. В общем, «гайд-парк» не простаивает.

Кстати, злые языки поговаривают, что акции против строительства кремниевого завода были инициированы чуть ли не теми, кто собирался строить этот завод. Якобы под строительство кремниевого завода были взяты кредиты, которые ушли на другие проекты, и нужно было под благовидным предлогом (общественное возмущение) слить тему. Впрочем, эта версия пока подтверждения не нашла. Более того, один из основных организаторов митингов против кремниевого завода Сергей Костарев категоричен в своей оценке этой версии: «Неправда, что кто-то организаторам акций против кремниевого завода платил деньги. Организаторами были представитель казачества Николаев, Нагибина от ЛДПР и я. Никто за это денег не получал. И никакого заказчика не было. Я видел, что это была экономическая афера, разводка Омской области. Именно поэтому и выступал против».

Кстати, подобные слухи «о заказчике» ходили и про митинги против вырубки Воскресенского сквера. Многие помнят, что администрация города планировала возвести там колесо обозрения. Но Костарев уверенно заявляет, что ни он, ни Анастасия Долгановская (еще один организатор акции) никаких денег не получали.

Кроме отмены строительства кремниевого завода и «чертова колеса», омские экологические протесты принесли еще несколько знаковых результатов. Так, активистам удалось сказать «нет» застройке Старозагородной рощи, которая находится в центре города, провести еще ряд экологических акций, которые заканчивались с переменным успехом.

Одиночные выстрелы протеста

Относительно новой формой выражения протеста стали одиночные пикеты. В отличие от митингов, одиночный пикет согласовывать не надо (согласно ч. 1 ст. 7 ФЗ от 19.06.2004 г. № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях»). И этим активно пользуются оппозиционеры, которым не удается согласовать митинг. Несколько условий, впрочем, есть: пикетчику должно быть более 18 лет, а минимально допустимое расстояние между такими одиночными пикетчиками должно превышать 50 метров.

Первые зафиксированные омскими СМИ «одиночники» вышли на площадь перед зданием управления МВД по Омской области

7 декабря 2011 года. Тогда Виктор Корб, Сергей Костарев и еще несколько гражданских активистов поддерживали еще малоизвестного блогера Алексея Навального, который был задержан после акции на Чистых прудах в Москве.

Затем подобные пикеты были в январе 2013-го (их прозвали «антимагницкими»), в августе того же года (под лозунгом «Свободу политзаключенным»), в октябре 2016-го, когда жители села Верхний Карбуш выставили восемь пикетов напротив здания правительства Омской области. И этот список далеко не полный. Были и курьезные случаи. 27 мая 2015 года безработный житель Омска Геннадий Ханжин провел одиночный пикет на крыше областного Заксобрания, под флагом России. Мужчина требовал отставки директора Омского строительного колледжа Ивана Кучеренко.

Чуть подробнее хотелось бы остановиться на акции протеста, которую организовал в августе 2014 года фермер Сергей Гордиенко. Она прошла у здания правительства Омской области: «Вылей молоко под ноги губернатору». Днем к административному зданию подвезли машину с 500 литрами молока и выплеснули все молоко на землю. Белая жидкость утекала через ливневую канализацию прямо на глазах горожан. Так фермер протестовал против низких закупочных цен на молоко и невозможности вести бизнес. Правда, поговаривали, что в организации этого протеста также виден след тех, кто хотел раскачать позиции региональной власти. Но тем не менее Гордиенко вышел защищать свое дело, в которое он вкладывал и деньги, и усилия, и душу. Этим, наверное, он и отличается от тех, кто совсем недавно вышел на улицы Омска.

Протесты. Вектор вверх

26 марта этого года в Омске, у музыкального театра, собралось, по разным оценкам, от 500 до 1500 человек. Основная масса — молодые люди от 17 до 25 лет. Всех их собрал фильм, который выпустил на просторы интернета Фонд борьбы с коррупцией. Через несколько месяцев, 12 июня, на шествие с антикоррупционными лозунгами вышло уже в несколько раз больше участников (по оценкам собравшихся, от двух до пяти тысяч человек). Новое коммуникационное пространство, которое собрало их на площади — соцсети, совсем не подвластно ответственным за народное спокойствие руководителям. Сейчас уже не получится провести профилактические беседы, да и слов, которые воспринимаются молодым поколением, у властей предержащих нет. А четкая, централизованная организация протеста позволяет быстро и мобильно собрать необходимое количество протестующих. Олег Рой, профессор ОмГУ, считает, что хотя пока нет никакой особой «революционной ситуации», но если ситуация будет развиваться так же, как она развивается сейчас, последствия могут быть непредсказуемы: «Происходит откровенная деградация всех общественных институтов в Омской области. Омск сдает по всем позициям: и в плане бюджета, и в массовом отъезде молодежи, и в снижении общего уровня жизни.

Область практически разделена коммерческими структурами, и влияние власти на процессы, происходящие в регионе, очень низко. Показательна ситуация с выборами мэра и с тем имиджем, который область имеет в России. Притом что Омская область изначально имеет позитивную структуру экономики, мы опустились на максимально низкий уровень. Так управлять регионом нельзя. И протестные настроения в этой ситуации абсолютно закономерны. Молодежи некуда себя девать. Рабочих мест нет, количество бюджетных мест в омских вузах сокращается, закрываются институты. Развиваться некуда, а уровень зарплат, особенно молодых специалистов, крайне низок».

Впрочем, некоторые эксперты считают, что паниковать рано. Алексей Фирсов, основатель центра социального проектирования «Платформа», в интервью «Деловому Омску» подчеркнул, что на данном этапе протесты ни к чему радикальному не приведут: «Власти — как федеральная, так и некоторые региональные — достаточно четко выстраивают политику «тушения пожаров» и достаточно успешно «разруливают» протестные настроения без каких-либо жестких решений. Власть готова к компромиссным формам. Например, в Москве, где остро стоял вопрос о реновации, достаточно быстро сумели изменить «дизайн» закона, после того как появились первые протесты. Но локальные городские протесты будут нарастать, потому что общественный фон не способствует оптимизму, появляются дополнительные раздражители. Таким раздражителем, в частности, становится то, что городские и региональные власти не всегда просчитывают последствия от внедрения того или иного проекта. Сейчас происходит смещение интересов людей в сторону местных проблем, а не серьезных федеральных требований. Люди хотят быть участниками процесса улучшения жизни, но политических требований минимум. И очень много зависит от политической воли региональной власти, губернатора, мэра, чтобы купировать протест, не развивать его».

Показательно, что ни один из чиновников администрации Омской области, ответственных за внутреннюю политику в регионе, на связь с редакцией выйти не захотел. Михаил Каракоз, начальник главного управления внутренней политики, сослался на занятость и то, что они уже ответили «официально», вице-губернатор Владимир Компанейщиков, курирующий это направление, проигнорировал многочисленные звонки и сообщения в мессенджерах. Кажется, что отказ от возможности объяснить свою позицию в условиях нарастающих протестных настроений похож на белый флаг капитуляции: «Мы не знаем, что делать. Не знаем, что говорить». И это притом что во время прямой линии Владимир Путин отметил:

«Я готов разговаривать со всеми, кто действительно нацелен на улучшение жизни людей, нацелен на то, чтобы решать стоящие перед страной проблемы, а не использует имеющиеся трудности для собственного политического пиара. Те, кто предлагают решения, это люди, которые заслуживают самого пристального внимания, и они имеют право на диалог с властью».

Добавим, что все еще ждем комментариев от руководителей внутриполитического блока правительства Омской области и готовы опубликовать их и на страницах «ДО», и в других изданиях холдинга.

Впрочем, и официальные данные, полученные нами от ГУВП и департамента общественных отношений городской администрации, явно показывают рост протестных настроений Омска и области. Так, по данным городской администрации, если в 2015 году было зарегистрировано 569 публичных мероприятий, то в 2016 году уже 1378 раз народ выходил на улицы Омска. Справедливости ради надо сказать, что хотя цифры, предоставленные Главным управлением внутренней политики, в несколько раз скромнее: в 2015 году зарегистрировано 11 уведомлений о публичных мероприятиях, а в 2016 — 29. Это объясняется достаточно просто: активность горожан на порядок выше, чем у жителей сельских районов. Даже если предположить, что часть из этих мероприятий — общественно значимые (подробный расклад по протестным и непротестным акциям чиновники делать отказались), то все равно рост в 2,5 раза если и не пугает, то точно впечатляет.

Кто виноват и что делать?

Эксперты считают, что тенденция роста протестов не связана с Навальным, а митинги не просто «выпускание пара». Сегодняшним протестантам не нужны текстовые смыслы, не нужна программа. И этим активно пользуются те, кто пытается разжечь «революционный пожар». Сергей Костарев говорит о неуемном желании молодежи к переменам: «Для них важнее «политических программ» понять, есть ли такие, кто думает так же, как я? Большинству людей нужно внимание власти.

И дальше нужна программа действий, сформированная на запросах этих людей. Это задача совместная — и гражданского сообщества, и органов власти». Андрей Алехин считает, что до критической массы пока далеко, но рост очевиден и закономерен: «Навальный готов пойти на все. Он использует платные посты в интернете, продвигая свою позицию, он готов подставить своих сторонников, как он это сделал в Москве 12 июня. Он не остановится ни перед чем. А молодежь его слушает. Надеюсь, что прозрение придет. Главное, чтобы не было поздно».

Глава омского отделения организации «Боевое братство» Андрей Дворецкий на сходе граждан против открытия штаба Навального в Омске заявил следующее: «Украинские власти заявили о том, что поддерживают Навального! А мы с вами видели тот ужас, что творился на Украине. К чему это привело?

Мы люди, которые воевали за мирное небо, за счастливое будущее нашей страны, отчетливо себе представляем, к чему хотят они привести нас сегодня. К тому, что называют «оранжевые революции» и «Майдан». Разве такого будущего мы хотим для своих детей? Разве нам нужна гражданская война, которая разорвет нашу страну на куски? Разве для этого наши деды и мы проливали кровь на фронтах Великой Отечественной войны и Афганистана? Наша задача — обратить внимание властей на это, и мы выражаем свою позицию: мы — против Майдана! Майдан не пройдет!»

Удивительно, что на этот митинг люди, отвечающие за внутреннюю политику региона, сумели собрать всего… четыре десятка человек.

Текст опубликован в газете «Деловой Омск» № 25 (179) от 27 июня 2017 года

Самое актуальное в рубрике: Политика

Больше интересного в жанре: Статьи