Перед зайчиком дед не устоял...

Ужинали молча. Вера Михайловна, не понимая, отчего опять сердит муж, старалась даже случайно не звякнуть вилкой да и глаз от стола не поднимала. Зато Николай Степаныч с таким раздражением отодвинул тарелку, что она чуть не полетела на пол. Взяв кружку с чаем, он подозрительно понюхал её и ядовито сказал:

- Прутья от старого веника, что ль, заварила, экономная ты моя?

Вера Михайловна тихонько вздохнула и ничего не ответила: знала, что любое слово может стать зацепкой для скандала. А она и без того умоталась на работе за день, чтобы ещё дома вступать в совершенно идиотские пререкания. Чай она заварила обычный и самым обычным способом, Коля же просто искал и не находил, к чему придраться, то есть нашёл первое, что попалось на глаза.

- Что рожу-то воротишь? - Николай Степаныч с неприязнью уставился на жену. - На завтра приготовь мне курицу в духовке. Я купил днём. Поняла?

- Я видела, - несмело сказала Вера Михайловна. - Хочу ещё пирог с яблоками испечь - Оля с Анютой придут.

- Вот-вот, - с энтузиазмом подхватил Николай Степаныч, - и я об этом имею своё мнение. Позвони немедленно своей доченьке и скажи, чтобы и духу её тут никогда больше не было.

- Но Коля, - Вера Михайловна наконец посмотрела на него прямо, - ей ведь на работу надо! Не оставит же она Анюту одну...

- Мне, знаешь, по барабану, где и с кем она её оставит. Надоело, ясно? Суббота, а тут эта пигалица носится-орёт. Я уже немолодой человек и хочу жить спокойно.

- Коля!

- Разговор закончен, - Николай Степаныч поднялся и пошёл своей чуть деревянной походкой в комнату.

- Тогда я к ней уйду - с Анютой посидеть! - крикнула ему вслед Вера Михайловна. - А вечером вернусь.

- И думать не моги, - он обернулся и ухмыльнулся. - Кто ж мне, калеке, обед подаст? Перетопчется твоя Оля. Трудности закаляют характер.

Он, Вера Михайловна слышала, громко прошагал по коридору, потом хлопнула дверь в его комнату. Пришлось выпить сердечных капель и немного постоять у окна, чтобы успокоиться. Коля к старости стал совсем невыносимым. Ведь ещё неделю назад возился с Анюткой на диване, пускал вместе с ней мыльные пузыри, с выражением читал книжку, даже на прогулку сам повёл, а тут вдруг такое. Ну вот как она скажет Оле, чтоб не приводила девочку?! Не потащит же она её с собой на работу...

Вера Михайловна смахнула слёзы, взяла из холодильника куриную тушку и положила в кастрюльку оттаивать, а сама перемыла посуду, насухо вытерла и опять присела к столу. К старости... Она чуть заметно усмехнулась. Вера Михайловна младше мужа на семь лет, а по внешнему виду так старше на все десять. Ей до пенсии ещё два года, а её на улице и в автобусе называют «бабуля». Зато Николай Степаныч - удалец-молодец! Гладкое, всегда тщательно выбритое лицо, белые холёные руки, осанка, как у молодого солдата. И пахнет от него не тяжёлым рабочим потом и усталостью, а парфюмом. Нет, насчёт «всегда» она, конечно, поторопилась. Бывают три-четыре дня в каждом месяце, когда Николай Степаныч становится похожим на чудовище, впадая в очередной и обязательный запой. Это у него личная и никогда не нарушаемая традиция. Правда, раньше, лет так пятнадцать-двадцать назад, запои были дольше, затягиваясь на недельку, теперь же вот, видимо, здоровье не позволяет. Впрочем, болезней у него нет, так чтобы хронически страдать и не вылезать из поликлиник или, того хуже, стационаров. При том, что сама Вера Михайловна нажила болячек столько, что лучше и не вспоминать об этом, потому что одно расстройство - не хватает денег на лекарства и времени на лечение. Она, в общем-то, привыкла как-нибудь перемогаться. Только иной раз бывает обидно, когда она позволяет себе в выходной день прилечь на диван среди бела дня у телевизора, и Николай Степаныч тут же взвивается:

- Ну чего завалилась-то? Работы нет? Так я тебе сейчас найду. Здоровая бабища, а туда же! Вон, глянь, пыль везде.

- Да где же везде, Коля? Я вчера всё обмахнула.

- Обмахнула... А надо было вы-ти-ра-ть! Это раз. И второе: вытирать каждый день. Ну-ка вставай!

Но вступать с мужем в перепалки Вера Михайловна стала не так уж давно: когда Оля вышла замуж и переехала. Николай Степаныч на радостях «отвязался» совсем. И она, может, в первый раз подумала о себе, а не о нём. Да, Коля - инвалид, у него нет обеих ног ниже колена. Он рос в деревне, и отец взял его, шестнадцатилетнего подростка, на заготовку дров. Мужики напились, а Коля решил сам свалить дерево. Свалил на себя. Потом уже, когда парень с горя почти превратился в алкаша, приехал из города дядя-холостяк, материн старший брат, пожалел и увёз с собой. Коля жил у него и, наученный дядей, ковылял с костылями на неудобных протезах по инстанциям. Он до того навострился на разговорах с чиновниками, до того артистически впадал, когда надо было, в истерику прямо в кабинетах, что выбил себе все до единой льготы. Ему даже дали машину и однокомнатную квартиру. А чуть позже дядя познакомил его с Верой, тоже бывшей деревенской, большой, но не толстой, с сильными руками и кротким нравом. А чем ей было гордиться-то? Снимала угол в частной развалюхе и поднимала на ноги ребёночка Олю, плод несчастной любви с каким-то шоферюгой. Вера из благодарности, что взял замуж «с довеском», просто буквально на руках Коленечку носила, в ванной мыла-тёрла, за бутылкой бегала и рассол по утрам подносила без звука. Он и не работал ни дня, хотя всё тот же дядя-благодетель предлагал ему устроиться в артель инвалидов-сапожников: профессия-то, мол, не помешает. Что ты! Возиться с чьей-то старой обувью ему - да боже упаси. Пенсии на запои хватало, а кормит пусть Верка. Вера кормила. Мало того, ей потом поддуло наследство, когда умерла мать. Коля вместе с ней поехал в деревню, но не для того, чтобы проводить тёщу в последний путь, а чтобы распорядиться с хозяйской смёткой тем, что осталось от неё. Он очень выгодно продал и хорошую корову, и телёнка, и овец, нашёл покупателя на дом, сам потом занимался обменом городской квартиры на трёхкомнатную с доплатой и вполне резонно считал новые апартаменты исключительно своими. А Вера пахала на двух работах, по утрам вела Олю сначала в садик, после - в школу. Оля отчима не то что не любила, скорее, боялась его громкого голоса с приказными интонациями, молча презирала пьяную похвальбу, что вот он, мол, калека, а сумел построить свою жизнь и даже палец о палец не ударил для этого государства. Потому-то она, желая поскорее убежать из дома, согласилась выйти замуж за первого, считай, встречного.

- Дура! - торжественно сказал ей тогда Николай Степаныч. - Повторишь путь маменьки...

И ведь не ошибся. Но был крайне удивлён, что папа Анюты не стал делить квартиру, а просто ушёл к родителям.

- Дурак! - тряс головой Николай Степаныч. - Да я, если бы жена не по нраву оказалась, прогнал бы - и всех делов. Не смогла мужа ублажить - вали, милка, куда знаешь.

Вера Михайловна утешала Олю как могла и не возражала особо-то Николаю Степанычу, пока он не начал откровенно издеваться над дочерью:

- Где муженёк-то? На меня не надейся. И матери накажу, чтоб денег не давала, так что губёшку не раскатывай.

Но потом настроение у него менялось, он сам звонил Оле и зазывал в гости, играл с Анюткой, называя её «внученькой». Однако Вера Михайловна давно уже иллюзий не питала: Николай Степаныч мог уже через два дня поносить Ольгу последними словами, не щадя и «внученьку».

...Она не стала звонить дочери, решив положиться на удачу. Утром Николай Степаныч встал рано, плотно позавтракал и только раскрыл газету, как раздался звонок в дверь. У Веры Михайловны замерло сердце.

- Я же просил! - взревел Николай Степаныч и пошагал в прихожую.

Вера Михайловна тенью скользнула за ним. Дрожащими от злости руками он рванул задвижку, но, едва дверь открылась, услышал звонкий голосок:

- Деда, посмотри, какого я тебе зайчика нарисовала!

Анютка глядела на него чистыми радостными глазами и протягивала листок бумаги.

- Зайчика... - пробормотал Николай Степаныч. - На кой мне... - и вдруг запнулся. - Зайчика, говоришь? Ну проходи, проходи.

Материал опубликован в газете «Ваш ОРЕОЛ» №52 (572) от 30 декабря 2009 г.

Самое актуальное в рубрике: Так и живём

Больше интересного в жанре: Статьи