«А ты откуда обо мне знаешь?»

Пашка Филатов попал за решётку по-глупому. Не  остался бы он тогда после работы с дружками, не выпил бы «за пятницу» до одурения... Так ведь ещё и долгожданную зарплату в тот день наконец-то выдали. Не тратить бы её на чёртову складчину, а домой нести вприпляску. Все эти «не» бесконечно потом изводили его в колонии, когда Пашка снова и снова жевал-мочалил в памяти тот злополучный вечер. Толик тогда - на радостях - предложил скинуться и сбегать за беленькой, потом ещё за двумя. Филатов, хоть уже и «поплыл», ещё посматривал на часы и сокрушённо соображал, что быть сегодня грандиозному скандалу, что жена Олеся уже неотвратимо наливается гневом и готовит ему самые уничтожающие слова... Но он же мужик, его засмеют, если возьмёт и свалит домой…

Кто кому и за что первым врезал кулаком, кто за кого заступился, ни один после толком вспомнить не мог. Но грянул такой бой, что лишь синяками, ссадинами и выбитыми зубами не обошлось. Мельк-нул нож, которым хлеб с дешёвой колбаской пластали, и не зря мельк-нул - заводилу Толика и порезали в итоге. Орал благим матом в прямом смысле. Хорошо, что хоть выжил. А когда очнулись окончательно в изоляторе, конечно, путались в показаниях, валили вину друг на друга.

В общем, поехал Пашка в колонию на пять лет, оставив Олесю без мужа, а трёхлетнюю Ларочку без отца. Леся на свидании давилась слезами, пыталась что-то сказать, но только и сумела выговорить: «Сволочь ты...». Пашка тяжело молчал, вздыхал, глядя в пол (да уж, на куцый оклад ей трудненько придётся), однако всё-таки попросил: «Ты хоть пиши...»

Она писала. Первые года два часто, потом всё реже. Жаловалась, что много забот с дочкой, что сменила работу, начальник строгий - ни минуты продыху, что затеяла ремонтик, что надо навещать и помогать его же, Пашки, бабушке. Филатов понимал и не роптал. Зато сам при всяком удобном случае пристраивался в тихом уголке с бумагой и ручкой.

Но всё это в прошлом. А теперь он возвращался домой и от волнения даже дышать ровно не получалось. Преступником себя Пашка не считал. Ну, бес попутал, бывает. Он вышел на свободу с чистой совестью, как было написано на плакатах в колонии. Беспокоило только одно: сможет ли быстро устроиться хотя бы на стройку рабочим? Известно ведь, с какой подозрительностью глядят на бывших зеков в отделах кадров. «Да чёрт с ним, даже и грузчиком в магазин пойду для начала», - решил и вроде перестал нервничать. Но пока хотя бы несколько дней надо было отдохнуть дома. Пашка улыбался, представляя, как позвонит в квартиру, как опрометью бросится к нему Ларочка, а Леська крепко-крепко обнимет, как он отпарится в ванне и сядет за стол, покрытый знакомой клеёнкой в клеточку...

Он нарочно не сообщил жене день приезда, чтобы сделать сюрприз. Хорош сюрприз, усмехался над собой же, если у него на пути от автобусной остановки до подъезда подламываются ноги. Ему повезло: какой-то сосед, которого Филатов не признал в лицо, приблизился к массивной двери с домофонным ключом, и Пашка проскользнул за ним следом. По лестнице поднимался на третий этаж в полуобморочном состоянии, даже хмыкнул: «Надо же, какой слабак стал!». Нажал на кнопку звонка, прислушался: вдруг дома нет? Но послышались шаги, а потом родной голос Олеси спросил:

- Кто там?

- Да я это, я - Паша!

- Паша? То есть...

Щёлкнуть замком любимая жена почему-то не спешила. Он почувствовал, что Олеся колеблется, и удивился:

- Лесь, ты не узнала меня, что ли?

- Э-э... ты, может быть, сначала бабушку попроведаешь? Она уже заждалась тебя.

- У тебя, поди, беспорядок? - догадался Пашка. - Ладно, я посижу внизу. Позовёшь, ага?

Филатов в растерянности опустился на лавку у подъезда. Вот дурашка! Ну, не убрано, устала, наверное, пурхаться везде одна. Да ему без разницы! Он бы сейчас сам и полы помыл, и пропылесосил, и постирал...

В эту минуту дверь открылась. На улицу вышел худой, среднего роста парень в джинсах и накинутой на свитер курточке. Он достал пачку сигарет, похлопал себя по всем карманам, покачал с укором головой и, будто только что увидел Пашку (а ведь рядом стоял), посмотрел на него и спросил:

- Огонька не найдётся?

Взял зажигалку, прикурил, выдохнул дым и, возвращая, сел рядом и задумчиво глянул снова:

- Значит, ты и есть Павел. Будем временно знакомы. Виктор.

- А ты откуда обо мне знаешь?

- Леся сказала.

- Какая ещё Леся?!

- Жена моя. Она же твоя бывшая. Так-то, Павлуха. Ждали тебя, чтобы развод оформить. По-честному, а не пока ты за колючкой.

- Ты что мелешь? - закричал Филатов.

- Тихо, тихо, - поморщился Виктор. - По-моему, я всё ясно объяснил. Так что езжай к бабушке, дедушке, тётушке, а лучше сразу на Крайний Север.

Пашку бросило в холодный пот. Но не драться же здесь, прямо у подъезда, с этим подонком. Сказать: «Желаю счастья!» и уйти - значит показать себя полным ничтожеством, рохлей. Наглец поднялся, швырнул в какое-то старое ведро у подъезда окурок:

- Ты всё понял, да? Кстати, Лара тебя почти и не помнит. Меня папой называет. Короче, давай разойдёмся по-хорошему. И не вздумай лезть в нашу семейную жизнь.

Бабушка Анна Гавриловна жила в частном секторе. Поохав над внуком, побежала к соседям, чтобы протопили баньку по такому поводу. Пашка молча повиновался, чуть похлестал себя берёзовым веником, сидел на кухне, пил с хозяином бани водку и чуть не замертво повалился спать. Анна Гавриловна ничего ему в этот вечер не сказала. Только утром, наливая крепко заваренного чая, осмелилась:

- Выкинь её из головы, Павлик! Я же вижу, весь не в себе. Олеся у меня давно не была, а в последний раз напрямик сказала, что муж-тюремщик ей не нужен. И Ларочке, мол, такой отец - позор на всю жизнь. Забудь. Другую себе найдёшь.

Две недели Филатов отлёживался, в душевных муках размышляя, как же ему поступить. Но жить на бабулину пенсию ему, почти тридцатилетнему лбу, было стыдно. Он наконец встал, привёл себя в божеский вид и съездил к старому приятелю. Тот искренне обрадовался:

- А давай к нам в шиномонтажку! Дней через десять освободится место.

Ладно, одна проблема решена. Но справиться с неудержимым желанием увидеть жену и дочь он не мог. По вечерам таился в кустах у прежнего своего дома. Темнело рано, так что можно было оставаться незамеченным. У Пашки сердце обливалось кровью, когда они проходили мимо втроём: Олеся, «этот» и Ларочка, которая держала «папу» за руку. Он не понимал, как Леся смогла так запросто взять и вычеркнуть его из своей жизни. Ведь любила, ведь столько хорошего у них было. Словом не обидел, а дочку, маленькую ещё, и купал, и кормил кашкой, и на прогулки выносил-выводил. Тут Филатов обрывал себя: разнылся хуже бабы. Олеся ли, если честно, виновата? Ей было нелегко одной без него, дурака. Ну, видно, и подвернулся надёжный мужичок. Олеся красивая, Лара от горшка два вершка, квартира двухкомнатная - вот он всё разом и захапал. Если бы не этот Виктор, жена обязательно дождалась бы его. Она же знает, что он не конченый человек. Просто не повезло. И всё было бы у них нормально. Перебрались бы в другой микрорайон, где никто ничего не знает. Все дела. Наверное, Леська сама не понимает, что натворила. Пашка терпеливо подстерёг момент, когда Виктор вышел из дома один, проводил его до остановки и убедился, что тот сел в автобус. Вернулся, минут через пять с какой-то бабкой проник в подъезд и позвонил в дверь:

- Олеся, открой!

- Тебе было сказано, чтобы ты исчез, вот и исчезни, - холодно ответила Олеся.

- Я не дам тебе развод.

- И не надо. Мы и так проживём, - кажется, она засмеялась.

- Ну, хоть дочь покажи, - взмолился Филатов.

- Какая она тебе дочь? Её Витя вырастил! Уходи, а то хуже будет.

Всё. Бесполезно. Может, и правда, повернуться и уйти мирно, жениться со временем, стать совсем другим человеком. И сделать вид, что ничего такого уж страшного за спиной нет. Удобный вариант, если не считать, что на всю оставшуюся жизнь он и для себя самого, и для этого, чёрт, Вити останется недомужиком, без сопротивления отдавшим любимую женщину. Надо поставить такую жирную точку, чтобы всем надолго запомнилось. Хотя бы отметелить нового муженька. Да прямо сегодня. И Пашка дождался его, уже в темноте. На дорожке к дому заступил дорогу, угрожающе сжал кулаки, набычил голову.

- Ты вроде побить меня собираешься, а? - Виктор и не думал пугаться. - Зря. Я мастер спорта по самбо. Пацанов тренирую. Мне хватит пары движений, понимаешь?

И спокойно прошёл мимо. Пашка ещё постоял, сунул руки в карманы и поплёлся на остановку...

Материал опубликован в газете «Ваш ОРЕОЛ» № 06(943) от 8 февраля 2017 г.

Самое актуальное в рубрике: Так и живём

Больше интересного в жанре: Спецпроекты