«Ты же настоящее чучело, Красиков»

За окно было страшно, точнее - неприятно смотреть. Вчера, как с возмущением рассказала соседка по площадке Полина Афанасьевна, старенькая уже, но неугомонная, полдня во дворе дырдыркал тракторишко и чистил проезды между домами. Хорошее вроде дело, если бы грязные слежавшиеся груды снега тут же побросали в грузовик и увезли куда-нибудь за город на поля. Так нет же, его сгребли прямо под здание, чуть не под подоконник. А яблоньку засыпали «по грудь». Татьяна представить не могла, куда денется вода, когда эта гора начнёт таять.

- Куда-куда? - переспросила баба Поля. - В подвал, конечно. И начнётся: ржавые трубы и всё такое... А до капитального ремонта нам, Танечка, не дожить с таким питанием и экологией.

Полина Афанасьевна была грамотной пенсионеркой, по телевизору смотрела только политические передачи и частенько врывалась к Татьяне с очередной новостью, которая привела её в благородный гнев. И вот что ей можно было ответить? Да ничего, кроме общих слов, бесполезных и мало утешающих.

Всё-таки выглянув за шторку и вздохнув: снег ещё больше почернел и оплыл, - Татьяна решила не расстраиваться хотя бы сейчас, тихим субботним утром, когда кто-то ещё отсыпается после ранних подъёмов рабочей недели, а кто-то уже печёт пирожки к неспешному семейному завтраку. Она не стала без толку лежать в постели, раз уж проснулась, но и стряпню затевать смысла не видела. Хоть и нравилось это вкусное дело, да для себя одной не хотелось возиться с тестом, а сына Костю в гости не ждала, чему в душе, если честно, была даже рада. Костя всегда приезжал с женой Женей и пятилетней Ульяшей. Татьяна их всех любила - и сына, и спокойную, всегда готовую помочь Женечку, и, конечно же, говорливую, звонкоголосую внучку. Но сегодня её куда больше привлекал одинокий отдых в маленькой чистенькой квартирке: можно было почитать, послушать музыку или сшить платьице для той же Ульяши, после гостеваний которой долго приходилось наводить порядок. Лето - не заметишь как нагрянет. А девчушка обновкам из умелых бабушкиных рук так радовалась, что хоть каждый день бы шить. Машинку вот Костя - спасибо! - подарил несколько лет назад, когда Ульяши ещё и в проекте не было. Она ему тогда модные рубашки строчила.

Татьяна только достала из шкафа весёленькую разноцветную ткань, расстелила на столе в комнате и призадумалась на минутку, как в дверь позвонили. «Что такое? - стукнуло сильнее сердце. - Уж не с бабой Полей ли...» Было ведь уже, когда соседке от переживаний у экрана становилось плохо, давление прыгало, и она плелась через площадку, опасаясь, как говорила, «помереть без свидетелей и гнить, пока кто-нибудь не хватится». Татьяна вышла в прихожую и глянула в глазок. Какой-то мужчина. В прошлый раз приходил такой с фальшивым восторгом в глазах, рекламные листовки в руки совал, приглашал заученными фразами в новейший торговый центр. Может, опять зазывала невесть откуда свалился? Вместо того чтобы работать на заводе, бродит по подъездам. Ну, она ему сейчас всё что думает скажет! С грохотом открыла тяжёлую задвижку, распахнула дверь - и готовые сорваться слова замерли на губах. Перед ней стоял типичный бомжара и, гримасничая, прятал неловкость за неким подобием улыбки. Татьяна сразу его узнала: этот нос с горбинкой, торчащий из зарослей клочковатой бороды, и особенно глаза, на сей раз, правда, потерявшие прежний победный блеск, красноватые и слезящиеся. Старик... А ведь и пятидесяти нет.

- Танюш, не признала, что ли? Это же я, - жалобно сказал нежданный гость.

- Вижу, - без всяких эмоций ответила Татьяна, с лёгкой брезгливостью разглядывая замызганную куртку, застёгнутую не на те пуговицы, свалявшуюся и будто жёваную не одной коровой меховую шапку, мятые, в пятнах, брюки и кроссовки, «отмахавшие» тысячу километров.

- Дак это... ты хоть поздоровайся со мной, - вдруг обиженно произнёс Михаил. - В кои веки... к тебе решил наведаться.

- Ну что врёшь-то, Красиков? Наведаться... - она не знала, как поступить: то ли сразу захлопнуть дверь прямо перед этой давно не мытой мордой (не лицом же!), то ли миром отказать. - Во-первых, в таком... э-э... утильсырье даже к бывшим жёнам не ходят. Во-вторых, от тебя перегаром за три версты несёт. Оно мне нужно? Ты же настоящее чучело, Красиков.

- Нет, ты погоди, - Михаил мученически сморщился. - Ты не можешь так вот со мной. Ты же всегда добрая была. Ты послушай! Я чего такой... - он, кажется, прихныкнул для эффекта. - Я уже второй месяц... или третий?.. в общем, на улице, где попало, ты представляешь? У меня другая одежда была. Новые друзья быстро переодели. С себя, короче, дрянь поснимали и... - он от злости сплюнул с ожесточением.

- Здесь не помойка!

- Ё-моё, прости идиота, - он пово-зил ногой по полу. - Тань, ну не могу я так больше. Вчера вот ребята много самогона купили, поднесли из жалости, я ж без копейки. Проснулся утром на каких-то задворках в сарае, еле выбрался. Больной, голова вразнос, аж заплакал, веришь?

Татьяна и не заметила, как они потихоньку переместились в прихожую.

- А как ты вообще на улице оказался и шляешься бездомной собакой?

Моментально зацепившись за этот вопрос, Михаил перестал точить сиротские слёзы и сердито ответил:

- Да выгнала меня эта коза, Машка то есть.

- Видимо, достал совсем, раз в холодрыгу из дома выкинула, - сочувствия в голосе Татьяны не было.

- Вот именно, что в холодрыгу! - Красиков осуждающе покачал головой, выбирая из её слов выгодные для себя. - Собраться толком не дала, вытолкнула и все дела.

Гадина...

- А я её понимаю, - жёстко усмехнулась Татьяна. - Ты ведь никогда работать не любил.

- Работал я, честное слово! Ещё год назад работал. А потом меня

сократили.

- Ага, сократили, мели, Емеля, - она скептически окинула его взглядом. - Уж не за пьянку ли?

- Вечно вы, бабы, на больном топчетесь, - Михаил, протиснувшись

за порог, уже всерьёз надеялся и остаться здесь. - Как-то бы душевнее, что ли, надо быть. Женщины всё же! Сам бог велел.

- Поучи ещё! Бога вспомнил - ну умора. А вы, мужики, мастера на жалость давить. Только я, Миша, на хитрости больше не поддаюсь. Ты зачем кроссовки снимаешь? Чтобы носки свои вонючие показать?

- Таня, я очень хочу жрать! - почти закричал Красиков. - Мне плохо! Я болею...

- Чёрт с тобой, - Татьяна расстроенно и обречённо вздохнула. - Снимай тут всё своё хламьё и иди в ванную.

Просить два раза не пришлось. Вышедший в коридор заспанный кот издалека принюхался к странной куче в углу у двери, дёрнулся от омерзения и ускакал назад.

«А если он заразный, мало ли? Ладно, потом ванну как следует отчищу, поздно выпихивать, сама разрешила», - с лёгким раздражением думала Татьяна, пытаясь обрести равновесие и роясь в шкафу. Нашла поношенное, но чистое бельё Кости, выцветшие джинсы и рубашку, которые он надевал, ремонтируя матери квартиру прошлым летом. Повесила всё в пакете на ручку двери ванной и крикнула, чтоб забрал.

- Да я открою, - отозвался сквозь плеск воды Михаил. - Жена ты мне или кто?

- Или кто.

В кухне она достала из холодильника кастрюльку со вчерашним супом, задержала взгляд на неполной бутылке водки, оставшейся с праздника, и достала её для «лечения» - а куда деваться, всё равно выпросит. Выложила на тарелку солёные огурцы, нарезала хлеба. «У меня не ресторан!»

Посвежевший и даже слегка похорошевший Красиков ревниво спросил:

- А это чья? - и подёргал себя за рукав.

- Не догадался? - остро глянула Татьяна. - Сына твоего.

- А-а, - как-то поугас Михаил. - Он, что, такой большой? А где он?

- Ты помнишь, что его зовут Костя? Он у себя дома. У него семья. А у тебя есть внучка. Сколько годочков ты его не видел?

- Тань, давай пока не будем об этом, ладно? Как пахнет! Ты мне сразу побольше налей. О, и водочка! Умница ты моя!

Татьяна сидела напротив и смотрела, как жадно он ест. Нет, ей не было жалко его, как, скорее всего, не было жалко Красикову её, когда почти двадцать лет назад он оставил Таню с Костей и бодро потрусил, лёгкий и свободный, к «по-настоящему любимой женщине». По слухам от общих знакомых, за всё это время Михаил сменил не то четыре, не то пять «любимых». А ей очень помог старший брат удравшего мужа - Володя. Деньги привозил, еду, одежду Костику. И она, как ни стыдно было, брала.

- Ты чего сюда-то прибежал? Закон геометрии сработал?

- Как это? - уставился он с поднятой рюмкой.

- Если мужчина четыре раза сходит налево, он обязательно вернётся домой.

- Шутка, да? - натужно засмеялся Михаил. - Ты же видишь, в каком я дерьме оказался. И ты моя жена. Мы ведь не разведены.

- Обрадовался! Я уже давно с тобой развелась. Как с пропавшим без вести.

- После обсудим, хорошо? - примирительно сказал Красиков. - Что-то меня разморило. Не возражаешь, если я наконец по-человечески посплю?

Она с заминкой, но пожала плечами, молча постелила на диване. Михаил, едва лёг, сразу же уснул, будто со страды или лесоповала вернулся.

«Что с ним делать?» - думала Татьяна. Был бы в Омске Володя, но он давно переехал в соседний город. Впрочем, где-то есть его номер телефона. Можно ведь и посоветоваться. Ответил сразу, выслушал, успокоил и наконец предложил:

- Купи ему билет и отправь ко мне. Я тут дачу перестраиваю своими силами. Трудотерапия очень полезна.

Когда Михаил ближе к вечеру проснулся, билет уже лежал на столе.

- Через три часа твой поезд.

- Поезд?!

- Ты уезжаешь к брату. Поможешь с дачным домом.

- К Вовке? Мне конец... Он же с детства меня жучил. Ну, ладно-ладно, съезжу. А потом вернусь. Ты же меня примешь?

- Я тебе в сэконд-хэнде вещи купила. Примерь. Когда наступит «потом», тогда и поговорим насчёт «вернусь». И у Костика ещё спросить надо.

Материал опубликован в газете «Ваш ОРЕОЛ» № 11(949) от 15 марта 2017 г.

Самое актуальное в рубрике: Так и живём

Больше интересного в жанре: Статьи