Ваш Ореол

Россия, Омск, ул. Некрасова, 3, 5 этаж Россия, Омск, ул. Некрасова, 3, 5 этаж Ваш Ореол

21 апреля 2017 18.04

«Неужели не жалко людей?»

Упрекнул с удивлением Николай Михайлович.

Апрельское утро выдалось таким солнечным, что Евгения Васильевна, открыв штору, невольно зажмурилась и поморщилась: обрадовала погода, а вот изрядно запылившие-ся стёкла (что вы хотите: первый этаж, проходной двор и скопище машин под самым окном) требовали немедленно налить в тазик тёплой воды, взять в руки тряпку и до блеска отмыть их. Но сегодня у неё было дело поважнее чистоты. Надо было спасать одного человека по имени Николай Михайлович. Проблема была в том, что Евгения Васильевна была не очень-то уверена, нужно ли ему это спасение. Не исключено, старик, нет, не грубо - на такое он вряд ли способен, а вполне вежливо откажется от всякой помощи. Она ведь уже пробовала давать деньги - и что? Николай Михайлович благодарно, но твёрдо отводил её руку: «Спасибо, Женечка. Мы уж как-нибудь сами, сами...». Только вот отступать некуда. После обеда назначена встреча, и, если она сорвётся, получится совсем не смешно. Значит, быстренько выпить кружечку кофе и - прочь, сомнения!

Дом, в котором жил этот странный дед, был в пяти минутах неспешного хода. Номер квартиры Евгения Васильевна не знала, но едва ли потребуются большие усилия, чтобы узнать. Николай Михайлович - почти знаменитость микрорайона, правда, со знаком минус. У одного из подъездов она увидела трёх пожилых женщин, они громко обсуждали последнее повышение пенсий, скорбно поджимали губы и качали головами.

- Добрый день, - с улыбкой сказала Евгения Васильевна. - Извините, что прерываю... У вас тут дедушка есть, с большой-большой бородой, он с собачкой часто гуляет.

- Ну, есть, - неодобрительно ответила тётка в длинном пальто. - А тебе-то чего? Из соцзащиты, что ли? Так этот алкаш всех гонит, никого к себе не пускает. У него там одна рвань подзаборная собирается. Мы вот хотим всем подъездом заявление в полицию написать.

- Пока не надо ничего писать, хорошо? - попросила Евгения Васильевна. - Какой номер квартиры?

- Да это, поди, родственница вдруг выискалась? - озарилось догадкой расплывшееся лицо другой. - Квартирка понадобилась? Зря мылишься. Он хоть и хромой, а крепкий ещё!

- Послушайте, - терпеливо объяснила Евгения Васильевна, - мне всего-то и надо узнать, где он живёт.

- Да нам что? В шестидесятой, - бабки внезапно потеряли к ней интерес. - Увидишь - так ему и скажи, чтобы полицию ждал. Тебе открыть?

Дверь оказалась, хоть и металлической, но старой, серой и непрезентабельной на фоне солидных соседних. Оборванный звонок висел на «ниточке». Она постучала. Ни звука. Побарабанила погромче. Тонким лаем залилась собачка, на которую зафукал хозяин, и она тут же умолкла.

- Кто там?

- Николай Михайлович, это я, Евгения. Впустите меня, пожалуйста. Разговор есть.

- Да у меня... гости... - смущённо сказал он, но замком щёлкнул.

В прихожей было, в общем, чистенько, то есть могло быть и хуже. Собачка моталась под ногами, радостно виляя хвостом-колечком. Из кухни раздавались явно нетрезвые голоса.

- А нельзя сделать так, чтобы ваши гости ушли? На улице-то благодать!

- Неудобно, конечно, - на минутку закручинился Николай Михайлович. - Но если вы настаиваете...

- Настаиваю, - Евгения Васильевна посмотрела строго, и он, перехватив костыли, поковылял по узкому коридору.

Как уж объяснил, что «лавочка» закрывается, она не слышала, однако через минуту мимо с недовольными минами прошли, как по подиуму, две фигуры одна краше другой - и обе бросили откровенно злой и подозрительный взгляд.

- Боятся, - засмеялся Николай Михайлович. - Оттяпает кто-нибудь у меня берложку - негде будет погреться в холода.

- Зачем вы пускаете к себе бомжей? Ведь зараза...

- Не ожидал такого от вас, - удивился он. - Вы же гуманитарий. Неужели не жалко людей? Неплохие, между прочим, парни. Просто сильно не повезло в жизни.

Евгения Васильевна села в комнате, заваленной где попало книгами, на диван, поставила рядом большой пластиковый пакет и сказала:

- Мы с вами знакомы не так уж давно. Скажите, вы мне доверяете?

- Господи, вы о чём, Женечка? Как же иначе? - Николай Михайлович даже за сердце схватился.

- Тогда обещайте, что сегодня вы выполните всё, что я попрошу. Ничего сложного. Зачем - скажу попозже, ладно?

- О, я люблю интриги! Итак, я готов.

- Что ж, для начала вы примете душ. Не обижайтесь! Так надо. Вот здесь одежда моего сына. Примерьте потом. Рубашка, брюки, курточка, ну и мелочи... Вы дали слово, что возражать не будете, - Евгения Васильевна чуть-чуть повысила голос, заметив, что старик порозовел.

Он пристально посмотрел на неё, вздохнул, взял вещи и вышел из комнаты. Когда в ванной зашумела вода, огляделась по сторонам, машинально отметив, что здесь окна не мыты уж года три, взяла из стопки на полу том Аристотеля, полистала и положила обратно. Верхние полки стеллажей были пусты, и она поняла, что под потолок на костылях на стремянке, забытой в дальнем углу, не подняться. Наверное, друзья из теплоузла книжки для него поскидывали.

В этот микрорайон Евгения Васильевна переехала с полгода назад, разменяв жильё в центре после свадьбы сына. Молодые «раскулачили» и родителей Алёшкиной жены, купили квартиру, но, ко всеобщему изумлению, завербовались на три года на далёкий Север, где нужны были специалисты, апартаменты сдали в аренду, а два тюка кое-какой одежды Алёшка привёз на хранение матери. Не сразу, но всё утряслось-устоялось. Правда, до университета, в котором Евгения Васильевна преподавала русскую историю, ездить не очень удобно. Впрочем, это уже не казалось таким ужасным. И вот недавно она возвращалась домой с лекций по редкому скверику между автобусной остановкой и домами.

Метрах в тридцати впереди подволакивал ноги старик на костылях. Она ещё обратила внимание, как уверенно он это делал. Ясно было, что подпорки эти служат ему давно, бог весть сколько лет. Ну, всякое бывает. Только взгляд от него она оторвала не сразу: с ним семенила рыжая дворняжка на очень длинном поводке, каких обычно не бывает. Старик спокойно переступал себе да переступал, а зверюшка, опередив его, исчезала в кустах, выныривала и снова где-то скрывалась. И ведь поводок не запутывался! Евгения Васильевна невольно тихонько засмеялась, увидев, как собачка вошла в приоткрытую дверь киоска, торговавшего всякой всячиной, а выскочила оттуда, деловито прожёвывая что-то на бегу, - угостила, наверное, добрая продавщица.

Старик добрёл до скамейки и устало опустился на неё. Лохматая подружка ловко запрыгнула следом и умостилась у него на коленях. А лапки-то, лапки тонюсенькие... Евгения Васильевна замедлила шаг, заглядевшись.

- Что, понравилась моя рыжуля? - спросил хозяин, ласково поглаживая собачку по голове. - Красавица! А умная - свет таких не видывал.

И скоро они уже сидели рядом. Мокрый нос доброжелательно обнюхал незнакомку.

- Клеопатра, - представил собачку старик. - Клёпа. Три года со мной. Нашёл на помойке, рылась в отбросах. Ну я едва не разрыдался, честное слово. Думал, кто потерял. Объявления расклеил по округе. Да без толку. Ну и слава богу... С ней-то мне веселее. Как меня зовут? Ничего особенного. Не Гай Юлий, всего лишь Николай Михалыч.

- А поводок зачем такой почти бесконечный?

- Как зачем? Она и со мной - и вроде на свободе. Вон к Настасье в ларёк заглядывает обязательно. Та из дома то курочку, то рыбку принесёт. Дружат, одним словом, девчонки. Я не против, - улыбнулся он и легонько щёлкнул Клёпу по шёлковому лобику.

Евгения Васильевна с сожалением попрощалась с ними, двинулась дальше и оглянулась: человек что-то втолковывал собаке, а она внимательно, склонив на бок головёнку, слушала и, казалось, всё понимала. Спустя неделю она застала эту пару на той же самой лавке. Николай Михайлович был слегка навеселе, радостно помахал рукой, как приятельнице. Почувствовав искренний интерес к нему, разговорился:

- И вот, Женечка, был я когда-то уважаемым доцентом, а теперь одинокий калека. Нет, не жалуюсь. Так уж сложилось...

Евгения Васильевна узнала, что он заведовал кафедрой в том самом университете, где теперь работала она, попал под машину и стал инвалидом. Несколько операций. Чуть не спился - спасли книги. Принимает немного, но так, если уж совсем тоскливо. Женат не был. Любил одну женщину, Анну Алексеевну. Доктор наук, между прочим. Но с костылями жених нелеп, разве не так? Может, и получилась бы у них семья, будь он здоров. Она приходила в клинику, пришлось грубо прогнать, чтоб напрочь о нём забыла. Нахамил тогда так, что до сих пор стыд покоя не даёт.

- Анна Алексеевна была моим руководителем в аспирантуре.

- Да вы что? - резко повернулся к ней Николай Михайлович. - Как она?

- Ну, как... Недавно ушла на пенсию. Живёт одна. По-моему, замуж и не выходила.

- Анна, Анна... - он потряс головой. - Может, зря я тогда так с ней?

Тем же вечером Евгения Васильевна не без робости позвонила Анне Алексеевне: всё-таки это глубоко личное для неё.

- Ты с Колей познакомилась? - заволновалась та, оторвалась от трубки в поисках почему-то очков. - А я думала, что его и в живых нет. Доходили нехорошие слухи...

- Хотите, я его к вам привезу? Ему плохо одному.

- Да-да, Женя, обязательно. Вот в субботу я свободна. А так студентов консультирую. Нужна ещё старуха!

Евгения Васильевна оглядела посвежевшего Николая Михайловича и одобрила:

- Рубашка отлично сидит, а брюки широковаты, ну, ничего. Теперь по плану парикмахерская за углом.

- Да с чего такой сыр-бор?!

- Мы едем к Анне Алексеевне. Она ждёт нас.

- Женечка, не может быть! Я не могу. Нет! В таком виде... Цветов надо по дороге купить.

- Цветок в горшочке, - поправила Евгения Васильевна. - Она только живое всё любит.

Материал опубликован в газете «Ваш ОРЕОЛ» № 16(953) от 19 апреля 2017 г.

Самое актуальное в рубрике: Так и живём

Больше интересного в жанре: Статьи

Добавить комментарий