«Твоё время кончилось!»

Уже разогнув спину, Зоя Дмитриевна с присущей ей тщательностью сделала последние стежки, закрепила нитку и бережно разгладила на столе небольшой квадрат ткани. Без ложной скромности, вышивка получилась отменной: на нежном светло-бежевом фоне незамысловатая, но такая милая в своей простоте белая ваза с букетом полевых цветов - ромашки вперемешку с васильками. Теперь осталось сдать в мастерскую, где её вставят в рамку под стекло. Это будет картина в подарок на день рождения подруге и соседке по площадке Наденьке.

И вдруг загорелось совершенно детское желание показать, похвастаться прямо сейчас, услышать добрые слова, на которые Надя, душа-человек, никогда не скупилась. Так ведь потом, через две недели, не будет сюрприза! Ну, она скажет, мол, тебе же понравился букет, вот пусть и будет твоим. Да и не молоденькие они девушки, чтобы, встав утром, с нетерпением ждать от жизни пока неведомых, но обязательно прекрасных и лично им предназначенных чудес. Времени, правда, одиннадцатый час вечера, но не беда. Они порой чаёвничали за «старушечьими», как сами шутили, вовсе не считая себя «утильсырьём», разговорами и до первых петухов - конечно, воображаемых в почти центре немалого города. Зоя Дмитриевна всё же вышла на балкон, глянула на окна. Нет, не спит ещё Васильевна, кухонное окошечко светится тепло и приветливо. А вот войдёт она к ней тихонько сама: давно хранили друг у друга запасные ключи на всякий, как говорится, пожарный. Откроет, прокрадётся по узенькому коридорчику и - оп-ля, ещё раз здравствуйте! - любуйтесь на здоровье.

Но «оп-ля!» сорвалось самым неожиданным образом. Увидев сияющую Зою Дмитриевну на пороге кухни, Надежда Васильевна лишь молча и будто через силу кивнула ей. Она сидела за столом, на котором оплыли на широком блюде остатки магазинного торта, стояли тарелочки с початыми закусками, чашки с недопитым чаем. Такое впечатление, словно гости, не то обидевшись, не то внезапно вспомнив о срочном деле, мигом поднялись и, бросив всё, исчезли быстрее порыва ветра. Зоя Дмитриевна опешила, не зная, что делать дальше, сунула свёрнутую вчетверо вышивку в карман халата и осмелилась спросить:

- Случилось что?

Надежда Васильевна с натугой улыбнулась и пожала плечами.

- К тебе ж вроде дети приезжали. Я окно открывала, смотрю, Алкина машина во двор зарулила. И Андрей из неё с пакетами вывалился. Ещё, знаешь, позавидовала: во как дочка с сыночком маму-то любят. А они чего? Или не они? Может, посуду помыть?

- Давай завтра поговорим, - сделала над собой усилие для ответа Надежда Васильевна. - Мне подумать надо. Одной.

- Ладно-ладно, - заторопилась соседка. - Если что помочь, так я тут, через стеночку, ага? - и ушла, с тяжёлым сердцем оставляя Наденьку в разбитом состоянии. Вот попробуй теперь уснуть. И не досужее любопытство истерзает, а сострадание, хотя ничегошеньки пока не известно. Что, впрочем, ещё хуже.

Только вот и в известности ничего хорошего не содержалось. Надежда Васильевна, закрыв за Зоей Дмитриевной дверь, и не сделала попытки лечь в постель, хотя так приятно было бы принять душ (дали наконец горячую воду!) и растянуться на свежей простынке под лёгоньким одеяльцем. Она вернулась в кухню, отпила из кружки холодного чая, который едва ли мог растворить свалившийся на душу огромный булыжник. Алла, взрослая доченька под сорок, позвонила днём и радостно-приподнято предупредила: вечером сиди дома, у нас с Андрюшкой к тебе дельце есть. Какое дельце? Но связь уже оборвалась. Промаялась несколько часов в жаркой квартире, пытаясь сообразить, что за дельце. В последние годы, к собственному неудовольствию, паникёршей стала. Наверное, всё-таки ничего страшного, если сразу не сказала. Внучки в детском лагере отдыха. Шурке, дочке Аллы, четырнадцать, а Варя Андреева на три года младше. Если бы там какое ЧП с ребятишками, так весь город бы гудел. Недели через две вернутся, а потом поедут с бабушкой Надей в недалёкое уцелевшее сельцо, где она родилась и выросла и где так и осталась жить её старшая сестра Антонина. Значит, что-то другое.

Прибыли часам к семи, с этими противно шуршащими пакетами. Где-то по дороге, видно, набрали в супермаркете всякой дряни в скользких упаковках. От торта с кремом из чёрт знает чего сочинённого ничем не пахло - и вкус потом оказался никакой, чего-то в коржах явно не хватало. Но пришлось, почти не давясь, одолеть маленький кусочек.

- Мама, а я тебе туфли летние купила, - блеснула глазами Алла, - не бойся, без каблуков, удобненькие. Поедешь в них с девками в деревню.

Сколько раз говорила, чтобы перестала называть девочек «девками»! Так нет же! Как об стенку горох. Хохочет и рукой машет. Туфли, а скорее, матово-белые тапки на шнурочках, мягонько обняли ступни, да в них, правда, лишь дома ходить, а не по деревне. Андрей уже согрел чайник, поставил тарелки, нацелился ножом на тортик.

- А что за праздник? - поинтересовалась Надежда Васильевна. - Или я чего забыла?

- Никакого праздника, - тряхнула рыжей крашеной гривой Алла. - Мы, что, просто так матери подарочки купить не можем?

- Дельце-то ко мне какое-такое?

- Дельце... - дочь сокрушённо пощёлкала языком. - Боюсь, тебе не особо понравится, но, мам, нам нужны деньги.

- А кому они сейчас не нужны?..

- Нам нужны твои деньги, - рубанула напрямик дочь. - Мы знаем, что у тебя есть счёт в банке.

- Есть, - не стала отрицать Надежда Васильевна. - Пенсию на него перечисляют.

- Оставь свою пенсию себе! - чуть накалилась Алла. - После смерти отца все его накопления перешли тебе, так?

- Там было-то... - под жалящим взглядом она смутилась. - Всего ничего. И те ушли на могильный памятник.

- Значит, не скажешь правду? А точнее, откажешь родным детям. Что ты за мать такая после этого? И внучкам, кстати. Мы с Андреем хотим расширить бизнес. К станции техобслуживания пристроить сначала буфет, потом кафе. Средства, в общем, собрали, но любой рублик дорог. Ты меня понимаешь?

- Возьмите небольшой кредит, потихоньку рассчитаетесь, - посоветовала Надежда Васильевна, но лучше бы она этого не делала.

- А расплачиваться с этими волками ты потом будешь? - ехидно спросила Алла.

Андрей молчал и, уставясь перед собой, наливался багровой краской.

- Гурьев, к доске! - вдруг злым басом крикнула сестра, и брат тут же поднял голову с гримасой испуганного мальчика.

- Видала? - Алла кивнула матери. - До сих пор, поди, орёт по ночам, когда контрольная по алгебре приснится. А я его так в чувство привожу. Так что там у тебя, мамочка, притырено в заначке?

- Хорошо, я скажу, - решилась Надежда Васильевна. - Тысяч семьдесят, но они неприкосновенные.

- А-а, на смертушку, что ли, отложила? - дочь усмехнулась. - Рано собралась, тебе не кажется? Ты нас ещё всех переживёшь!

- Постучи...

- Да пожалуйста! - и Алла трижды сильно грохнула по столу кулаком, так что запрыгала и зазвенела посуда. - Отдай деньги нам, слышишь? И начинай копить снова. В чём проблема? И потом... Мы и сами тебя похороним, если что. Андрей, ты рот зашил?!

Тот лишь поморщился. Надежда Васильевна видела, что ему тяжело даётся этот разговор, но он был младше Аллы на шесть лет - и та всегда им помыкала. Классный автомеханик, он оживлялся, только открыв капот «больной» машины. И женился на такой же тихой девушке Гале, стоматологе в поликлинике. «Тюха тюхой, - с ноткой презрения говорила о ней Алла, - но хоть выгода есть: зубы-то портятся».

- Мама, - она смотрела прямо в глаза, - тебе ведь уже мало надо, правильно? Твоё время кончилось. Ну, что ты так держишься за эти жалкие тысячи? В общем, ты подумай,  я тебе завтра к вечеру позвоню.

И уехали, действительно бросив всё: расплывшийся торт, недопитый чай... Надежда Васильевна села у окна и поплакала. Зачем она Андрюшу-то притащила? Измучился только. Так ни слова и не сказал. Аллу боится и против матери быть не хочет. Она ведь у них никогда ничего не просила. Мало того, умудрялась, сэкономив на еде и меняя одежду лишь по причине её окончательной ветхости, покупать Шурке (и Варе за компанию, чтобы обидно не было) то, в чём ей раздражённо отказывала мать: «Когда сама заработаешь, тогда и флаг в руки, барабан на шею». Бабушка подарила им и по телефону, и по маленькому фотоаппарату, не говоря уж о курточках, джинсах, кроссовках. Конечно, всё недорогое, но девчонки так радовались, обнимали её. Зато Алла хмурилась: «Я тебе разрешила баловать её?». Мужа у Аллы никогда не было. Кто отец Шурки, она скрывала. И не дай бог вопрос задать: вскипала так, будто её в огонь сунули. Привыкла сама всё делать и заодно строить всех, кому не повезло оказаться рядом. А она, мать (!), в общую шеренгу не захотела. Да и не отжила ещё, ошиблась доченька.

На следующий день Надежда Васильевна постучалась к Зое Дмитриевне:

- Ты свободна? Пойдём со мной в магазин, поможешь.

И засмеялась, увидев растерянное лицо соседки:

- Всю жизнь мечтала о красивой шубе. Чтоб, как барыня, пройтись.

- Ой, Наденька, минутку подожди, соберусь, - засуетилась Зоя Дмитриевна. - А вчера-то что с тобой было?

- Было - и прошло, - отмахнулась Надежда Васильевна. - Андрей утром позвонил, извинился. Ну, что, идём?

- Так и шапочку тоже надо. К шубе-то, а?

- И шапочку купим.

Материал опубликован в газете «Ваш ОРЕОЛ» № 27(964) от 5 июля 2017 г.

Самое актуальное в рубрике: Так и живём

Больше интересного в жанре: Статьи