Натела Полежаева: «Сменю фамилию, только если выйду замуж»

Натела Олеговна, пару лет назад вы разошлись с руководством ОНПЗ во взглядах на организацию работы базы им. Карбышева, затем предприятие отказалось оформлять своим сотрудникам путевки в ваш санаторий «Рассвет», апогеем конфликта стало то, что вы ушли с поста главврача поликлиники нефтезавода. В комментарии «БК55» вы объяснили это тем, что глава НПЗ Олег Белявский не принимал вашу увлеченность темой реабилитации инвалидов. Но со стороны кажется, что не последнюю роль в конфликте сыграло то, что фамилия Полежаевых потеряла свое могущество.

— Не исключаю этого. Мой бывший родственник перестал быть первым лицом региона, к тому же я рассталась с этой семьей — в марте 2015 года мы развелись с Константином Полежаевым. Знаю, что после этих событий руководитель нефтезавода произнес вслух такую фразу: «Теперь за нее некому заступиться». Но за меня не нужно никому заступаться, я сама могу за себя постоять. (Улыбается.).

Здание поликлиники находится в вашей собственности, ее оборудование принадлежит ОНПЗ. Что будет с учреждением после вашего разлада?

— Неделю назад я направила Белявскому письмо, в котором предложила обсудить вариант, приемлемый и для меня, и для нефтезавода, и, прежде всего, для пациентов. Необходимо, чтобы все медуслуги продолжали оказываться по старому адресу и чтобы сохранился весь персонал. Поликлинике нужно лишь поменять юридическое лицо и стать частью Центра реабилитации «Рассвет». Такой вариант устроит и меня как собственника здания поликлиники, и, на мой взгляд, не будет противоречить интересам работников нефтезавода. Теперь решение за руководством ОНПЗ.

А не проще ли нефтезаводу просто перевезти больницу в другое здание, чтобы стать полностью независимым от вас?

— Поменять помещение, сохранив при этом потенциал поликлиники, невозможно. Тем более что у меня уже есть представление о том, как «выезжает» нефтезавод. В этом году НПЗ вывез из «Рассвета» принадлежащее ему оборудование для реабилитации инвалидов, включая комплекс «Нирвана» для лечения больных детей. Ко мне подходили матери с больными детьми на руках и спрашивали: «Как мы будем без «Нирваны»? Затем нефтезавод монтировками разбил стоящую в «Рассвете» 16-миллионную криокамеру. Ее просто уничтожили и вывезли на помойку — лишь бы она не находилась в моем учреждении. Навредили ли они этим мне? Нет. Пострадала не я, а пациенты.

С Белявским вы общаетесь только письменно, лично встретиться невозможно?

— Я несколько раз задавала Олегу Германовичу вопрос: «Что со мной не так?». Всегда получала один ответ: «Все прекрасно». Но прессинг со стороны руководства нефтезавода после этого не прекращался.

Может, вас клюют, полагая, что когда-то вы несправедливо получили в собственность здания поликлиники и «Рассвета», поэтому теперь вас нужно оттуда изгнать?

— Если бы я что-то получила несправедливо, разве я бы сейчас сидела здесь с вами? Не носи я фамилию Полежаева, я бы, конечно, вряд ли смогла стать собственником этих зданий. Так, например, мне не чинили препятствий, когда я подавала заявки на аукцион. Однако деньги за поликлинику и «Рассвет» я выплачивала лично, без помощи родственников. Я брала кредиты под 20%, отрабатывала их, как папа Карло. Кажется, именно так охарактеризовали мою работоспособность в «Бизнес-курсе». (Улыбается.).

Леонид Константинович поддерживал ваше решение купить санаторий «Рассвет»?

— Нет. Он был категорически против, и в 2007 году буквально за три часа до начала аукцион отменили, хотя на тот момент у меня уже была договоренность с банком о выдаче кредита на сделку. В итоге аукцион провели позже, в 2009 году, в разгар кризиса, когда стоимость объекта увеличилась вдвое... Но Леонида Константиновича можно было понять — он не хотел, чтобы его упрекали в моей победе на аукционе. Кстати, возможно, именно мой напор в этой ситуации впоследствии привел к разрыву с семьей Полежаевых — я слишком увлеклась «Рассветом». Но если бы в моей жизни не появился санаторий, а потом и театр на его площадке, возможно, моя дочь сейчас бы была в психушке. А так у Иры есть свой островок, где она и другие особенные дети чувствуют себя счастливыми.

Почему вы решили создать именно театральную студию, а не какой-нибудь спортивный клуб, например?

— Это была череда совпадений. Мой папа был военным медиком, поэтому нам часто приходилось переезжать, а мне в связи с этим менять школу. Первым оседлым местом стала Караганда. Там я вышла замуж за Константина, мы с ним учились в одной группе. Да, в этом плане я совершенно лишена фантазии. (Улыбается.). Потом, когда в Казахстане стало не очень комфортно, мы переехали в Омск к его родителям. И тут я была поражена разнообразием театральной жизни Омска: «Арлекин», ТЮЗ, драма — один театр лучше другого! Впервые оказалась с семьей на «Бременских музыкантах» и заболела театром. Со временем у меня сложилось сотрудничество с актером Александром Гончаруком, и мы решили создать театральную студию. Свою роль в этом сыграли и семейные обстоятельства. В ТЮЗ мы ходили вдвоем с дочкой. В обычной обстановке с ней не всегда легко найти контакт, а сидя в зрительном зале, я ощущала невероятное единение душ. В общем, благодаря всему этому в санатории «Рассвет» появилась своя театральная студия.

Насколько затратно увлечение театром?

— В год мы даем 6-7 премьер, каждая из них требует минимум 1 млн рублей. Вдобавок к этому ежемесячно на текущую деятельность необходимы миллион-два. Но постепенно мне становится все легче и легче содержать театр — сейчас он уже близок к тому, чтобы выйти на самоокупаемость.

Вы изначально планировали выйти на профессиональный уровень, ведь это требовало бы от вас более-менее серьезного финансирования студии?

— Да, я не люблю дилетантство ни в чем. У нас прекрасный художественный руководитель Игорь Григурко, талантливые актеры, приглашаем известных режиссеров, сценографов, композиторов. Моя дочь работает здесь. Конечно, не на равных с основной труппой, но ей нравится, ей все помогают. Я считаю, человек с инвалидностью должен быть в обществе. Как правило, ограниченные в свободе передвижения такие люди большую часть времени проводят взаперти. И, может быть, складывается впечатление, что все хорошо и проблем ни у кого нет. На самом деле в жизни этих людей все непросто: страдают они и страдают их близкие. Каждый особый ребенок — это целая семейная трагедия. Мы даже создали на территории «Рассвета» клуб особого материнства для родителей этих детей.

Это коммерческое направление вашей работы?

— Конечно же, нет! Клуб действует на общественных началах.

Виктор Назаров — довольно сердобольный человек, может, через него можно популяризировать это направление вашей работы?

— Виктор Иванович, кстати, взял шефство над девочкой-инвалидом, посещающей нашу школу Бороздина. Губернатор оплатил ее годовое обучение. Мы его недавно принимали: Центр реабилитации произвел на Виктора Ивановича большое впечатление. А еще две недели назад к нам приезжала сенатор Омской области Елена Мизулина, которой близка наша тема материнства и детства. Она присутствовала на занятиях в школе Бороздина, общалась с ребятами и их родителями. На этой неделе ждем заместителя председателя правительства РФ Ольгу Голодец.

Голодец, Мизулина, Натела Полежаева. В этой компании не хватает только Татьяны Вижевитовой — тоже сильной женщины. Вы, кстати, с ней знакомы?

— Как раз недавно познакомились на мероприятии «Единой России», координатором нескольких проектов которой я выступаю. Правда, я не являюсь членом партии...

Вижевитова тоже.

— Она уже, а я еще. А с Татьяной Вижевитовой я познакомилась благодаря партийному проекту «Женщины Прииртышья». Она меня приятно удивила — прекрасно выглядит, хорошо держится, волевая, энергичная женщина.

А как вы, не будучи членом «Единой России», стали заниматься этим партийным проектом?

— Это произошло совершенно случайно. На рабочий факс пришло приглашение посетить заседание аграрной комиссии. Ситуация была для меня совершенно незнакомой, но я решила пойти посмотреть. В результате осталась до конца мероприятия, и у нас получился блестящий проект. Кстати, благодаря ему я впервые за 20 лет жизни в Омске побывала в районах, и мне так понравились люди, которые там живут. Я узнала вкус деревенского хлеба и сметаны. Правда, с тех пор как стала есть эти вкусности, поправилась. (Улыбается.).

Вас постепенно вводят в политику, доверили вам партийный проект. А более конкретные предложения вам поступали в преддверии выборов в Заксобрание?

— Пока нет, хотя разговоры в этом контексте ведутся. Думаю, конкретика скоро появится.

Если вы все-таки будете участвовать в выборах, не встанет ли перед вами вопрос о смене фамилии? Ведь появление в одномандатном округе кандидата с фамилией Полежаева, возможно, обернется не очень хорошим результатом. Да и тот же «БК» подбивает вас сменить фамилию.

— Готова это сделать, только если снова выйду замуж. Правда, не представляю, как это возможно при моей занятости. Так что если появится достойный претендент, я подумаю. Может быть, с подачи «БК» это как раз и случится. (Смеется.).

А как ваше окружение отреагировало на разрыв с семьей Полежаевых?

— Круг общения поменялся на 100%. Многие из тех, кого я считала друзьями, от меня отвернулись. Но я считаю это хорошим опытом — пусть это случится в 50 лет, чем позже, когда я уже не смогу адекватно реагировать на подобное.

Человеческие отношения с семьей бывших родственников у вас сохранились?

— Нет, я три года не видела ни Леонида Константиновича, ни бывшего мужа. Сейчас моя семья — это я и моя 26-летняя дочь Ирина. Она инвалид от рождения, поэтому вся моя деятельность всегда была направлена на то, чтобы создать для нее комфортное пространство, в котором она могла бы жить, заниматься любимым делом, быть значимой и полезной людям.

Вашему мужу тяжело было смириться с тем, что его ребенок не такой, как все?

— Думаю, это и стало основной причиной нашего расставания. Семья Леонида Константиновича мою Ирку абсолютно не принимала, бабушка Таня, правда, была чуть поласковее. Нет, Полежаевы не были жестоки, просто они не хотели верить, что в семье такой ребенок. Не хотели понимать, что Ире нужна специфическая помощь, которую в то время ей могли бы оказать только за границей. Но у меня тогда не было такой возможности.

Со стороны кажется, что у вас с Константином Полежаевым слишком разные темпераменты.

— Безусловно. Он совершенно нормальный, спокойный человек, и ему ни за что на свете не нужно было жениться на такой, как я. Я никогда не сидела на месте, считала, что нужно расти, ставить цели и их добиваться. Ему хорошо было дома, на диване, у телевизора. Когда Константина назначили заместителем главврача, у него был стресс, он тяжело заболел. Это была не его должность. Он мог быть просто хорошим врачом, мужем заурядной жены. Кстати, я стала главврачом раньше его и два месяца скрывала этот факт от Леонида Константиновича. В общем, мой муж, скорее, в мать, а вот его брат — Алексей — точная копия отца. Он молодец, всегда знал, что ему нужно, что его жена королева. Так что в случае с Алексеем усилия отца были оправданны... Кстати, некоторое время назад, когда прессинг на меня стал более ощутимым, я решила обратиться к нему за помощью. Правда, он пока не смог помочь. Из чего я сделала вывод, что с любыми проблемами нужно справляться самой.

Текст опубликован в газете «Деловой Омск» № 45 (098) 24 ноября

Самое актуальное в рубрике: Власть

Больше интересного в жанре: Интервью