«Вспомни Жорку, папуля!

После сурового ответа сына Фёдор Антонович наконец-то сообразил, что его не ждёт ничего хорошего.

Он проснулся как всегда в шесть утра. Потянулся, отодвинул занавеску и впустил в комнату порцию летнего солнца. Потихоньку двинулся на кухню, где с вечера расставлено было на столе всё необходимое для того, чтобы начать день правильно, - чистая прозрачная чашка, вазочка с сушками, пакетик овсянки моментального приготовления. Всё, в общем-то, нормально. Кроме одного - он забыл, как его зовут. Быстро-быстро прошёл к входной двери, на которой была приколота записка: «Я Фёдор Антонович, сына зовут Николай, внуков Иван и Денис». Такую памятку Фёдор Антонович написал месяца два назад, когда в первый раз столкнулся с потерей памяти. Так-так, а это уже третий. Ничего себе! Печально покачивая головой, всё же поставил на плиту чайник, высыпал хлопья в тарелку - дисциплина прежде всего! - присел к столу и крепко задумался: что делать? Оставаться одному в квартире страшно. Эта хворь, деменция, она такая гадость. Свернёшься с катушек и не заметишь. Вон Михална из соседнего подъезда уж на что была тётка боевая, а как старухой стала и крыша у неё съехала, что вытворяла! Колотила целыми днями по батареям и орала, дескать, соседи её воздушным ядом травят. Выходила на балкон и выла. Кончилось тем, что приехала какая-то родственница из дальней деревни, после чего соседка навсегда исчезла.

Но у Фёдора Антоновича всё, конечно, будет по-другому. Ведь есть сын, он обязан позаботиться о престарелом отце и скрасить родственной заботой его последние годы. И неважно, что, после того как забрал к себе Верку, Николай ни разу не переступил порога отцовской квартиры. Весь в мать. Верка ведь его потихоньку ненавидела, Фёдор Антонович это чувствовал. А за что? За то, что частенько закладывал за воротник, пока здоровье позволяло? Да ведь многие так делали. Нет, главное было в другом. Фёдор Антонович страстно любил дисциплину, и жену к ней приучал, и сына. Никогда без его разрешения тот не выходил из дома, никогда не приводил друзей. А Верка и разговора никогда сама не затевала. Только выслушивала его распоряжения со странной улыбкой и уходила на кухню, где проводила почти всё свободное от работы время. Фёдор Антонович был не дурак покушать-закусить, и на столе всегда должен был ждать его полноценный обед из трёх блюд, да не какие-то полуфабрикаты. И на работу он всегда брал несколько солидных судков, да ещё сверх того пачку печенья или пакет пряников. Причём совершенно не интересовался тем, что едят жена и сын. Прижимистый и расчётливый, он выдавал жене определённую сумму и всегда проверял чеки. Не дай бог потратить хоть копейку на какое-нибудь баловство! Впрочем, он подозревал, что Верка умудряется оставлять себе какие-то деньжонки и тратить на Колькины удовольствия. А зачем баловать-то мальчишку? Правда, сын учился на отлично, был не по годам серьёзен, но ведь это исключительно его, отцовская, заслуга. Без железной дисциплины никакого бы толка из парня не вышло.

Ближе к окончанию школы Коля бесстрастно заявил отцу, что уезжает в другой город поступать в университет, да он, считай, уже поступил. Будет жить в общаге и никакой помощи от отца не просит. Как будто ему кто-то её предлагал! Позже выяснилось, что Верку он предупредил: встанет на ноги - обязательно заберёт её к себе. Ну, в общем-то, так оно и вышло. Николай стал отличным специалистом, работал в  очень престижной конторе и часто уезжал в командировки. Он к тому времени обзавёлся семьёй, уютным домом в пригороде и попросил мать приехать, помочь на первых порах с внуками-двойняшками. Тогда Фёдор Антонович закатил скандал. Верку ему было совсем не жалко, жалко было себя. Кто ему обед готовить будет? Кто постирает и приберётся в квартире? Однако сын и слушать ничего не стал. Просто приехал на машине, помог Верке собрать нехитрые пожитки, подхватил сумку на плечо, приобнял мать. Не слушая Фединых воплей, эта парочка зашагала вниз по лестнице. Верка, дрянь такая, просто светилась от счастья.

Стой поры прошло уже два года. Фёдор Антонович привык к своему одиночеству. Ему даже понравилось - ведь все заработанные деньги он мог со спокойной душой прятать в кубышку, оставляя только сумму на самое необходимое - еду, квартплату и, разумеется, горячительные напитки. Всё было нормально вплоть до того рокового утра, когда в первый раз подвела память, и он оказался не готов к такому крутому повороту.

В конце дня Фёдор Антонович наконец решился и позвонил Николаю. Он надеялся, что тихие и жалобные старческие интонации растопят суровую душу сына. Но разговор сразу пошёл сикось-накось.

- Привет! Чего надо? - буркнул Николай.

- Здравствуй, сынок! Как там мама? Как у вас дела? - приветливо начал Фёдор Антонович.

- Дела - не надо лучше! Что это ты мамой вдруг заинтересовался? На море она с парнями и с Маринкой. Говори давай, зачем позвонил! - резкий голос сына показался каким-то чужим. А, вот что, он же почти не заикается. Видать, смог, выправился. Вот и отца пусть подлечит.

- Захворал я, Коленька, память совсем пропала. Боюсь, выйду из дома, а обратно не вернусь, забуду кто я и где живу, а то и газ выключить забуду, - озабоченно и ласково зачастил Фёдор Антонович. - Ты уж меня забери к себе, в свои хоромы. Я хоть на внуков погляжу, да и за мной пригляд будет.

- Нет, этого никогда не будет! - голос Николая налился тяжёлым металлом. - И не мечтай.

- А что такое?! - повысил было тон Фёдор Антонович.

- А то, папенька, что я тебя и на пушечный выстрел к внукам не подпущу! Про Жорку помнишь? Помнишь, почему я заикаться начал? А вопрос с тобой я решу, и очень быстро. Есть для тебя одно место. Не бойся, тебе понравится тамошняя дисциплина.

- Какой ещё Жорка?! - заорал Фёдор Антонович, но сын уже дал отбой.

Походив в бешенстве по квартире и попинав подвернувшиеся на пути предметы мебели, Фёдор Антонович немного поостыл и начал припоминать, кто же такой Жорка. «Память-то тренировать надо, а то совсем с катушек съеду. Кто этот проклятый Жорка? А, это же дурацкий подарок Веркиной сестры. Кольке тогда семь лет исполнилось вроде». И тут всё встало на свои места, кое-что припомнилось.

Колькин день рождения он отмечал весело. Как раз выпали выходные. Сначала посидел за накрытым (так уж и быть) столом вместе с сыном, Веркой и её сеструхой дурищей. Машка ничего лучше придумать не могла, как притащить в подарок клетку, в которой попискивал и издавал какие-то неимоверные трели жёлтенький кенарь.

- Вот, Коленька, это Жорка! - торжественно объявила она. - Папа против домашних животных, так ведь это птичка, нарушать

дисциплину не будет, а как за ним ухаживать, я тебя научу. Смотри какой смешной, как солнечный лучик!

Фёдор Антнович недовольно покосился на родственницу, выпил, закусил и хмуро дал добро на существование птахи, но с одним условием - только в Колькиной комнатёнке и только если из семейного бюджета на него не будет потрачено ни копейки.

- Не переживай, Федя, уж я не первый год тебя знаю! - замахала руками Машка и резко перешла на другую тему. - Верочка, а какой у тебя пирог изумительный получился!

Вскоре Фёдору Антоновичу срочно понадобилось дойти до гаража, где он и провёл остаток вечера. Ну да, посидел с друзьями, пока бабьё не вымоет всю посуду и не приведёт в порядок кухню. Как добрался домой, не помнит.

Утром башка так раскалывалась, что помянул он нехорошим словом все дни рождения, все посиделки гаражные за бутылкой. Дошёл до кухни, выпил воды и внимательно посмотрел в холодильник. Нет, почти ничего не сожрали бабы, можно будет покушать - опохмелиться. А  пока надо ещё отдохнуть. Фёдор Антонович раскинулся на постели и попытался отключить свою головную боль. Верка, зная его характер, слава богу, сидела в комнате Кольки, что-то ему читала. Но что это за визг? Какое-то щебетание, непонятные трели? А, это Жорка прыгает и  веселится в клетке, стоящей на подоконнике в Колькиной комнате. У него-то голова не болит с похмелья! А вот Фёдора Антоновича ещё как болит! Полежав некоторое время, он вскочил, отшвырнул подушку и пинком распахнул дверь в малюсенькую комнатку. Верка с Колей, рассматривавшие какие-то картинки в учебнике, привычно вжали головы в плечи. Только беспечный Жорка, не чуя беды, заливался утренней песенкой.

- Какого чёрта разорался, когда я спать хочу? Дисциплины не знаешь? - остервенело заорал Фёдор Антонович.

И не успела Верка подскочить и как-то поправить дело, он схватил клетку с подоконника и со всей силы грохнул её об стену. Пение прекратилось. В долгожданной тишине довольный Фёдор Антонович прошествовал к двери, пренебрежительно пнув отлетевшую из клетки кормушку. Он не видел, как окаменевшая Верка обняла Колю. А Колю трясло как в лихорадке. Он потрясённо смотрел, как маленький жёлтый клубочек перьев несколько раз трепыхнулся, а затем безжизненно замер. Именно после этого случая Коля начал сильно заикаться. Именно с этого момента он люто возненавидел отца и его любимое словечко «дисциплина».

Самое актуальное в рубрике: Так и живём

Больше интересного в жанре: Статьи