«О борьбе за грамотность чаще всего кричат люди, допускающие ошибки в этих же высказываниях» - Елена Калинина в «Филологических девах»

Елена, после переезда из Омска в Петербург ты создала компанию, которая занималась обучением русскому языку… русскоязычных. Как ты пришла к этой идее?

- Я не сразу открыла образовательную организацию. Окончила филфак ОмГУ и переехала в Петербург я в 2007 году, потом около 5 лет работала там в СМИ журналистом и редактором. И вот как раз на последнем (хочется пошутить – «крайнем») журналистском месте работы нам с коллегой в 2011 году пришла идея открыть курсы русского языка для взрослых носителей, то есть курсы повышения грамотности.

Произошло это так. Обычный рабочий день, как выпускающий редактор новостного портала я получаю на почту очередной пресс-релиз от какого-то ведомства, пробегаюсь и в очередной раз нахожу ошибки. Вздыхаю, зачитываю вслух своей коллеге Ире Рожковой, которая сидит напротив меня, цокаю и пробрасываю полушутя: «Ну вот хоть иди и учи взрослых русскому языку». Ира смеется, кивает, мы снова разворачиваемся каждая к своему экрану и через несколько секунд смотрим друг на друга уже серьезно. «А почему нет? Пойдем поговорим», – предлагает кто-то из нас, и в этот момент рождаются два будущих соучредителя образовательного учреждения «Центр грамотности».

Мы обсудили стартовую концепцию, исследовали рынок, и оказалось, что школ, которые специализируются именно на курсах русского языка для взрослых, в Петербурге, да и вообще в стране, на тот момент не было. А растущие требования к письменной речи во многих профессиональных сферах – были. Как и растущий объем письменных коммуникаций и блогосферы. Деловая переписка, коммерческие предложения, тексты на сайтах и в соцсетях – внезапно огромное число людей стало что-то публично писать. Но даже отлично усвоенной школьной программы по русскому для этого недостаточно, не говоря уже о том, что с учителями и полученными знаниями повезло не всем. Поэтому я решила делать программы по «взрослой» орфографии и пунктуации с актуальными для взрослых примерами, а также программу по стилистике с акцентом на деловую переписку, коммерческие и PR-тексты.

Мы поверили в свою идею, в будущий спрос на наше предложение – и встали на тернистую тропу социального предпринимательства. У нас не было бизнес-опыта и инвестиций, кроме личных средств, но были идея, граничащая с миссией, мое образование (по специальности я филолог-преподаватель), большой опыт в журналистике и редактуре, связи в СМИ и восприимчивый к интересным проектам Петербург вокруг. А еще – зарождающийся тренд на дополнительное образование взрослых, «обучение длиною в жизнь». Правда, тогда мы этого не осознавали.

И как вы начали обучать людей? Как выбрали программу? Кажется, что взрослым людям не очень комфортно ощущать себя снова школьниками, тем более двоечниками...

- В апреле 2012 года мы открыли организацию – частное образовательное учреждение дополнительного образования. Сначала запустили вспомогательные направления копирайтинга и редактуры, поскольку это были уже понятные и востребованные на рынке услуги. Параллельно я разрабатывала методику и программу курсов. Потому что, как только родилась идея школы русского для взрослых, стало ясно, что преподавать там надо не как в школе или в институте. Не академично, не дидактично, без оценок и душных формулировок правил, без громоздких классификаций «склонения, спряжения, типы придаточных, разряды местоимений» – всего того, что загубило бы цветок нашей идеи на корню.

Нужно было найти для правил русского языка какой-то другой язык, более прозрачный и дружелюбный. Так, чтобы было понятно и интересно человеку без филологического образования и пятерки по русскому в школе. А еще нужно было собрать эти правила в более компактную и логичную систему, потому что ориентироваться в академическом справочнике непрофессионалу сложно и даже больно. Так я стала выстраивать карты пунктуации и орфографии, которыми до сих пор горжусь. Вычленять сквозные правила-принципы и придумывать для них схемы. Изучать механику ошибок и формулировать ложные правила и ориентиры, которые к ним приводят. Составлять компактные памятки-конспекты (например, у меня есть памятка со схемами всех выделяемых конструкций, которые вместе с примерами уместились на одном вордовском листе, или таблица вводных и лжевводных слов, которая тоже занимает всего один лист). И конечно, стала подбирать разнообразные по тематике и стилю примеры из Национального корпуса русского языка. Плюс сразу решила, что студенты смогут предлагать для разбора и свои тексты.

Со временем сформировались три уровня программы по орфографии и пунктуации, от базового до продвинутого, и относительно автономный курс стилистики. Занятия вела я сама (первые несколько лет только очно), поэтому сразу видела реакции на материал, сама проверяла вступительные и итоговые тесты и буквально перед каждой новой группой смотрела, что можно улучшить, что нужно доработать. Поскольку материал подавался не консервативно, а занятия проходили скорее в формате дружеских дискуссий, то люди довольно быстро раскрывались и занимались без чувства неловкости и страха ошибиться.

Сколько стоили ваши курсы?

- Мы начинали со стоимости 3500 рублей за одну ступень обучения (8 занятий), постепенно повысили до 9 200.

Расскажи про какие-то запомнившиеся забавные случаи, которые проходили во время обучения?

- Мне скорее запомнились люди с неожиданной мотивацией или с неожиданными профессиями. Помню девушку-парикмахера, которая пошла на курсы, потому что ее суперобразованный парень знал 4 языка и ей хотелось переписываться с ним более грамотно. Помню женщину-косметолога, которая рассказала, что попала в небольшое ДТП, ей пришлось заполнять протокол от руки и в процессе она осознала, насколько утратила навык самостоятельного грамотного письма. Это побудило ее поискать соответствующие курсы, и тут как раз мы.

Помню инженеров, программистов, академическую вокалистку, боксера, преподавателя греческого и латыни в одном крупном университете. Помню, как жена записывала на курсы мужа (и он отучился!). Помню, как старшие участники курсов приводили потом своих детей. И еще помню, как один мужчина, отвечая на вопрос нашей вступительной анкеты «Что побудило вас пойти на курсы русского?», написал: «Мне часто говорят, что я допускаю ошибки. А некоторые и вовсе считают, что только полный мудак может так фигово расставлять запятые». Я тогда очень прониклась этим признанием. Естественно, я не считаю, что по уровню грамотности и образованности в целом можно судить о личностных качествах человека, но такая искренность и самоирония меня тронули. Очень их не хватает в обществе и системе образования.

Были ли у тебя медийные клиенты?

- Это скорее корпоративные клиенты. Уже с 2013 года к нам за курсами стали обращаться компании, причем сразу крупные. Первыми были «Деловые линии», например. Потом я вела курсы и тренинги в очень разных компаниях, в том числе в головном петербургском офисе Сбербанка и в московском офисе Тинькофф-банка. Был момент (это 2019 год), когда на занятие зашел Олег Тиньков (внесен в реестр физических лиц, выполняющих функции иностранного агента), который работал в том же здании, где и его сотрудники, и иногда прохаживался по этажам – посмотреть, как идут дела. Несколько минут посидел на моем занятии.

Наивный вопрос: неужели хорошее знание русского языка позволяет добиваться больших успехов в карьере? Есть ли у тебя примеры, когда твои ученики пошли вверх по карьерной лестнице после курсов?

- Мотивация у моих студентов не только карьерная, хотя и она тоже. Кому-то на необходимость поработать над письменной речью указывали коллеги и начальники. Кто-то сам осознавал, что грамотная речь – одна из его профессиональных компетенций. Буквально в каждой группе учились юристы, менеджеры и административные работники, которые по умолчанию много пишут, а от грамотности, ясности, логичности их текстов прямо или косвенно зависит результат тех рабочих операций, в которые эти тексты встроены. Ведь грамотность – это не только мелочи вроде правильно написанной буквы или поставленной запятой. Это внешний признак понимания логики языка и внимания к собеседнику. В сфере коммуникаций это важная мягкая сила.

Тот же Олег Тиньков* сам может писать с ошибками, и это не помешало ему построить успешный бизнес, да, но все тексты в экосистеме Тинькофф-банка, включая их журнал, грамотные и коммуникативно удачные. И это одна из черт бренда, один из факторов его силы. Получается, что крупные компании не могут позволить себе неграмотность и жуткий канцелярит, поскольку к ним приковано много внимания. Но и малые бизнесы тоже не очень-то могут, поскольку им приходится пробиваться через лес конкурентов, а владение словом, умение вести диалог с клиентом действительно может стать конкурентным преимуществом.

Кроме того, в требованиях многих вакансий, даже не связанных со СМИ и издательской деятельностью, указывается грамотная письменная речь, и ряд работодателей ее действительно проверяют. Например, чтобы работать с нейросетями в Яндексе, нужно пройти весьма сложный тест по русскому языку, проанализировать и написать несколько текстов. Это действительно трудное задание, я проверяла. И есть студенты, которые уже после окончания курсов писали мне, что смогли пройти такого рода тесты при трудоустройстве, или сдать экзамен по русскому на госслужбе, или сдать экзамен в вузе.

А если уходить с карьерного и коммерческого поля, то мы увидим еще довольно много людей, для которых уверенность в своей грамотности – это составляющая чувства собственного достоинства. «Стыдно писать с ошибками на родном языке» – такую фразу и ее варианты часто писали во вступительных анкетах. Хотя я и не поддерживаю репрессивную мотивацию: грамотная письменная речь – это действительно сложный когнитивный навык, а подход к его развитию в среднестатистической школе оставляет желать лучшего.

Как бы ты оценила в целом владение родным языком в стране? Лично я как работник медиа, читающий комментарии, замечаю, что больше всего о защите языка обычно кричат люди довольно безграмотные…

- О национальном уровне грамотности и о его динамике без статистических исследований говорить нельзя. А такие исследования не проводились. Но можно говорить о личных наблюдениях, да. И тут я соглашусь, что о борьбе за грамотность и чистоту русского языка чаще всего говорят, точнее – воинственно кричат, люди без лингвистического образования и, более того, допускающие ошибки в этих же высказываниях. Если пойти с таким человеком в диалог и поспрашивать, что он знает об истории языка, о его эволюции, об источниках правил и норм, на которые он опирается, агрессивно поправляя других, – то редко когда увидишь там какой-либо фундамент, кроме эмоций и неотрефлексированных стереотипов. Классический пример, когда люди нападают на СМИ или других людей, склоняющих топонимы типа Купчино, Комарово, Одинцово (так называемые топонимы на -ино, -ово, -ево). Кричат, что эти люди безграмотные и уродуют родной язык, призывают какие-то карательные силы. Хотя склонение этих топонимов – историческая литературная норма, зафиксированная в академических справочниках и во множестве классических текстов, включая знаменитый лермонтовский «день Бородина». Но нет, механизм реакции примерно такой: я вижу словоупотребление, к которому я не привык (которое мне не нравится, я так не говорю); я испытываю страх и гнев от того, что другой как будто покушается на мой язык (на мою привычку, часть моей речевой идентичности); я нападаю. А люди, которые действительно грамотны, начитанны, гуманитарно образованны, лучше понимают устройство языка и, как правило, более интеллигенты и тактичны в общении.

Нужно ли, на твой взгляд, защищать язык? Подвергается ли он реальной опасности, когда в язык проникают иностранные слова?

- Мне кажется, лучший способ сохранить язык – это понимать его историю и неизбежность эволюции, читать как можно больше текстов разных жанров и эпох и обогащать собственную речь. Так формируется любовь к языку, которая как раз его сохраняет и развивает. Законами, принуждающими использовать или не использовать какие-то слова, язык в живом виде сохранить нельзя. Ну, только если его макет, музейный экспонат.

Что касается заимствований, то ответ тянет на целую лекцию. Но если коротко, то нашу лексику в разные исторические эпохи пополняло множество заимствований. В период христианизации – из греческого и латыни (сахар, тетрадь, ангел, монах). В период Монголо-татарского ига – из тюркских языков (деньги, таможня, штаны, изюм, нефть). В эпоху Просвещения и в Золотой век – из французского, немецкого, английского (афиша, балет, пальто, культура, фронт, штурм). Представляете, слово «культура» начинает употребляться в нашем языке только в 30-е годы XIX века, и это заимствование.

В языке отражаются исторические и социальные процессы, поэтому сам по себе язык не бывает плохим и испорченным. Более того, не все слова, которые приходят в язык под влиянием внеязыковых факторов, остаются в нем. Одни заимствования оказываются востребованными и остаются в языке надолго, другие – вымываются волнами времени. Не стоит думать, что классики русской литературы пользовались только исконно русскими словами. В «Евгении Онегине» и «Герое нашего времени» мы найдем много заимствований, причем новых и даже где-то дерзких для того времени. Приведу только один пример, который очень люблю:

Никто б не мог ее прекрасной

Назвать; но с головы до ног

Никто бы в ней найти не мог

Того, что модой самовластной

В высоком лондонском кругу

Зовется vulgar. Не могу...

Люблю я очень это слово,

Но не могу перевести;

Оно у нас покамест ново,

И вряд ли быть ему в чести.

Оно б годилось в эпиграмме...

Это «Евгений Онегин», VIII глава. Здесь Пушкин не только использует даже еще не обрусевшее заимствование, но и одновременно рефлексирует о языковом процессе. Впрочем, прогноз автора не сбылся и слово «вульгарный» вполне освоилось в русском языке.

Есть миф, что русский язык – один из самых сложных в мире. Насколько достоверен этот миф, на твой взгляд?

- Есть языки с более сложной фонетикой и графикой (тот же китайский или французский), есть языки с более разветвленной системой глагольных времен (тот же английский), с туманной для неносителя логикой артиклей, которых в нашем языке нет (тот же английский или немецкий). Но здесь достойны упоминания не только языки-гиганты. В Книгу рекордов Гиннеса как один из самых сложных языков внесен табасаранский. Это один из языков дагестанской группы, в нем 46 падежей. Наши шесть на его фоне выглядят детской азбукой.

Читаешь ли ты современную отечественную литературу? Чей язык бы ты отметила как образцовый?

- Да, слежу за современной русской прозой. Не стану выделять образцовый язык, потому что многие авторы отлично владеют словом, но мои личные предпочтения – это проза Евгения Водолазкина (особенно в романе «Лавр», где современный русский переплетается с древнерусским), Алексея Сальникова, Татьяны Толстой.

Я знаю, что ты имела отношение к Тотальному диктанту. Расскажи эту историю…

- В 2013 году мы с Ирой Рожковой узнали об этой образовательной акции, которая была придумана новосибирскими студентами и постепенно выросла до масштабов страны и даже вышла за ее пределы, став международной. В Петербурге на тот момент Тотальный диктант проходил только на одной вузовской площадке, мы решили, что это очень скромно для такого города, связались с тогдашним куратором и главным оргкомитетом, предложили свои силы. Уже в 2014 году мы взяли на себя полную организацию диктанта в Петербурге, начиная с открытых подготовительных занятий перед ним и заканчивая церемонией награждения отличников. Начинали с 500 участников и одной площадки, дошли до 11 000 очных участников и 120 площадок, включая Эрмитаж, Русский музей, Смольный, Пулково, Зенит-Арену, крейсер «Аврора».

Помимо Тотального диктанта, мы ежегодно проводили открытые занятия на разных городских площадках (в библиотеках, в парке и даже на крыше). Тогда, в 2010-х годах, наши темы и подход в сочетании с неформальными площадками были в новинку, не было еще такого изобилия образовательных продуктов, как сейчас, и поэтому люди пошли. Телеканалы тоже часто приезжали снимать.

Лена, сейчас ты в Омске и больше не занимаешься языковыми курсами в прежнем масштабе. В каком направлении ты теперь двигаешься?

- Да, сейчас по ряду причин я не веду потоковые курсы, занимаюсь индивидуально онлайн со взрослыми и подростками. Получаю второе высшее образование – психологическое. К нему меня подтолкнули личные и глобальные события последних лет, захотелось лучше понимать, как работают наши психика и мозг, и уже дальше помогать людям в этом поле – и образовательными проектами, и консультациями. Меня интересует когнитивная психология, то есть вопросы памяти, мышления и научения, их взаимосвязь с психикой. С одной стороны, это кажется сменой профессии, а с другой – родная филология остается неподалеку. Речь – это форма мышления, его интерфейс, поэтому изучение мышления и психики в целом невозможно без речевого анализа. Как и психотерапия невозможна без вербального контакта.

* - внесен Минюстом РФ в реестр физических лиц, выполняющих функции иностранного агента.

Еще больше оперативных новостей о ситуации в Омской области и России мы публикуем в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь на него по этой ссылке, чтобы оставаться в курсе событий.

Самое актуальное в рубрике: Филологические девы

Больше интересного в жанре: Интервью