«Какая ты красавица была!»

Одной кружки душистого чая не хватило, и Мария Гавриловна, подойдя к плите, бросила взгляд за окно. Страдальчески сморщившись, с досадой покачала головой: «Да когда ж это кончится-то? Сил терпеть уже нет». Да, там по протоптанной через старый двор дорожке шла неровной походкой Антонина Петровна. Наверняка её покачивало не ветром, хотя и свежий ветерок, скорее всего, мешал двигаться, настолько Петровна - так её по-простецки называла вся округа - была истощена. Вчера вечером Петровна, чья «берлога» находилась рядом с квартирой Марии Гавриловны и была отгорожена от лестничной площадки металлической дверью, постучалась «по-родственному» и попросила хоть кусочек хлеба.

- Ты бы хоть причесалась, Тоня, да халатик постирала, - с лёгкой укоризной сказала Мария Гавриловна, вручая полбатона и немного сыра.

- А-а... - соседка неуверенно попробовала улыбнуться, пробормотала «спасибо» и уковыляла к себе.

Но вот с лязгом захлопнулась тяжёлая дверь общего тамбура, потом что-то с грохотом повалилось, и Мария Гавриловна, тяжело вздохнув, вышла посмотреть, что произошло. Петровна свалила тумбочку для обуви, видимо, зацепившись за неё, и теперь пыталась вернуть её на место.

- Да ладно, иди уже, - Мария Гавриловна открыла никогда не запиравшуюся дверь квартиры Петровны. - Поспи хоть... Празднички отмечаешь?

- А то! Май - хороший месяц, - Петровна подмигнула ей и неприятно захихикала.

Вернувшись в комнату, Мария Гавриловна подняла телефонную трубку и набрала хорошо знакомый номер:

- Людочка, здравствуй! - сказала, когда ей ответил не менее хорошо знакомый голос. - Ты уж прости, что беспокою. Но надо что-то делать. Нельзя же так...

- Вы о маме? Сколько я вас просила не вмешиваться не в своё дело?! - сразу же резко и несправедливо грубо заявила Людмила. - Волнуйтесь за своих родственников, если они у вас есть.

- Зачем же ты так, Людочка? - Мария Гавриловна в который раз сдержала обиду. - Ведь это - мама. И второе: Антонина забывает выключать газ. А мы, конечно, беспокоимся, потому что не хотим когда-нибудь всем подъездом взлететь выше крыши. Третье: твоя мать, Люда, побирается по соседям. Она голодная. Неужели ты спокойно спишь по ночам?

- Вы всё сказали? Я вас выслушала. Мы в расчёте. А эта... пусть будет благодарна, что я её счета коммунальные оплачиваю, а то уже под забором бы жила, - в голосе Людмилы так и не появилось ни одной живой нотки.

Это был уже далеко не первый разговор. И чем дальше, тем раньше Люда прерывала его. Мария Гавриловна положила трубку и задумалась. Действительно, ей-то какое дело? Однако покоя не было. Отмахнуться она почему-то никак не могла. «Саше, что ли, позвонить?» - мелькнула мысль, но тут же и исчезла: парень и вовсе у матери не бывает.

А ведь какая семья была у Лисовых ещё несколько лет назад! Павел Григорьевич - крупный солидный мужчина, настоящий глава. Он и дома мастер на все руки, и на даче домик сам построил, приспособив Саньку в помощники. И на работе на нефтезаводе Лисова уважали. Зарплата у него была хорошая, и когда Павел Григорьевич купил «Жигули», весь двор собрался вокруг новенькой машины с поздравлениями. Тогда ещё умели радоваться за других, не было этой повальной разъедающей душу зависти у людей. Да и жили в старых домах на окраине подолгу, знали друг друга хорошо.

И как же вкусно пахло летом из распахнутого окна квартиры Лисовых: Антонина Петровна пекла обязательные пироги по субботам. Перегнувшись через подоконник - благо первый этаж, - она, улыбаясь, угощала ими бегающую во дворике ребятню, и Людочка с Сашей гордились, что у них такая красивая и добрая мама. Антонина Петровна собирала у себя друзей дочки и сына  на первую клубнику с дачи, и на первое варенье. Павел Григорьевич тоже, если был дома, садился с ними за стол, и компания то и дело прыскала со смеху - такие забавные были и небылицы он умел рассказывать. Иногда он катал ребят по городу и показывал, как сам говорил, «историю», которую хорошо знал.

Людочка и Саша для всех в подъезде были своими. Отправляя дочку в магазин, Антонина Петровна просила заглянуть к бабе Кате: не нужно ли ей чего-нибудь заодно купить. А уж чтобы они пробежали мимо и не поздоровались с соседями - никогда не бывало. Чистенькие и аккуратные, младшие Лисовы вызывали у всех одобрительную улыбку.

Павел Григорьевич умер внезапно: ну, не водилось тогда моды тщательно следить за своим здоровьем. Жив - и ладно. Сердце отказало прямо на рабочем месте. Антонина Петровна похудела и почернела в один, казалось, день. Держалась как могла долго - дети заканчивали школу, но жизнь её превратилась в бесконечный кошмарный сон наяву. Она начала пить, когда Саша ушёл в армию. Людмила плакала, выливала водку в унитаз, если удавалось подкараулить момент и забрать бутылку со стола, даже ударила однажды мать - ничего не помогало. Тогда она, отчаявшись, решила проблему для себя: вышла замуж за бывшего одноклассника и оставила её одну. Антонину Петровну не попросили уволиться с завода, потому что она ещё умудрялась и пить, и работать. Ну и из сочувствия, наверное. Всё-таки не один год через проходную ходила. Саша, вернувшись со службы, прожил дома всего с полгода и, не в силах вынести «другую» маму, сначала выпросил себе место в заводском общежитии, а потом женился. Запущенную дачу продали, машину тоже.

Дольше всех пыталась бороться за теперь уже просто Петровну-пьяницу Мария Гавриловна. Тошно ей было смотреть на всё это. Она каждый день приходила к ней, то уговаривала, то ругала, то хваталась за тряпку, чтобы помыть замурзанный пол, то почти плакала от бессилия, глядя в бессмысленные глаза соседки. Людочка приезжала, кричала на мать, отдраивала кухню, покупала ей еду, но потом бросила и только забирала квитанции из коммунальных контор.

Было, когда Мария Гавриловна убедила Сашу забрать Антонину Петровну к себе. На время, конечно. Может, опомнится, протрезвеет и забудет, как стопку поднимать. Сашина жена скривилась, но согласилась скрепя сердце: а куда денешься? Антонину Петровну почти силой вывели из подъезда, усадили в такси, а через несколько дней Мария Гавриловна услышала, что за стеной кто-то шебуршится.

- Тоня? - удивилась, когда решила проверить, кто же наведался в лисовскую квартиру, мало ли...

- А я убежала, - радостно улыбнулась уже пьяненькая Петровна.  - Выпить не дают, жена Сашкина шипит хуже змеюки и велит не выходить из комнаты. Я им кто, арестантка, что ли? Не-е, мне дома лучше.

- У тебя же ключа нет. Как попала-то в дом?

- Да украла я его у Сашки. Ночью из кармана куртки вытащила.

Мария Гавриловна тут же позвонила Саше.

- А и чёрт с ней, - угрюмо сказал он. - Не хочет жить по-человечески - не надо. Я ей не нянька. И жена брезгует. Ванна-то у нас одна. Пусть Людка с мамашей возится.

- Саша, есть же врачи. Может, полечить её? Уж не пожалей денег.

- Да не будет она лечиться, как вы не понимаете, Мария Гавриловна? Под наркозом её, что ли, кодировать? Всё. Я устал. Знать больше ничего не хочу. Что мог, я попытался сделать. Не хочет - бог ей судья.

И с тех пор он ни разу не входил в когда-то родной подъезд и не видел когда-то родного человека. А Людмила... Что Людмила? Мария Гавриловна видела раз, как она рывком открыла дверь квартиры и закричала с порога:

- Ну, жива ещё, алкашка? Опозорилась на весь микрорайон и нас опозорила. Мне хоть на работу не появляйся - все тобой в лицо тычут: спасай мать, спасай мать... Да тебя задушить легче, чем спасти. Грех только вот на душу брать не хочется...

- Ты чего буровишь-то, Людка? - Антонина отмахнулась от неё. - Совсем стыд потеряла. Матери такое...

- А твой стыд где? Утопила уже в пиве?

- Люда, Люда, не надо так, - попробовала вмешаться Мария Гавриловна. - Она и сама ведь страдает.

- Кто тут исстрадался? - Людмила аж побелела от злости. - А вы не лезьте в нашу семью, понятно?

Мария Гавриловна тогда молча вышла и слышала, как орала Люда на мать, а потом яростно бухнула дверь.

И что вот делать прикажете? Рядом человек погибает, а она должна спокойно наблюдать? Ведь закрыть глаза и заткнуть уши невозможно. Ближе к вечеру Мария Гавриловна решила наведаться к соседке. Отлила в маленькую кастрюльку куриного супа с лапшой, достала из холодильника половинку лимона. Антонина сидела на диване с хмурым лицом. Ей было плохо.

- Пошли на кухню, - сказала Мария Гавриловна, - супчику похлебаешь, чайку попьёшь...

- Ой, да не надо ничего!

- Вставай, вставай...

Антонина подчинилась. Ей и вправду стало полегче, но захотелось прилечь.

- А где твои альбомы со старыми фотографиями?

- Зачем? - удивилась Петровна. - В шкафу лежат вроде бы.

- А я их вот сейчас найду и посмотрим с тобой, как раньше жили. Какая ты, Тонечка, красавица была. Посмотрим?

- Посмотрим, - вяло согласилась Антонина. - Только я плакать буду, наверное.

- Значит, не всё ещё потеряно, - кивнула ей Мария Гавриловна.

Самое актуальное в рубрике: Так и живём

Больше интересного в жанре: Так и живём